Никогда не забудем!

Мама вышла во двор и вскоре принесла что-то, завернутое в тряпку. Когда она развернула тряпку, я увидел небольшую черную коробочку.

— Это мина, — сказала мама.

Я испуганно отскочил в сторону.

— Не бойся, она взорвется только через шесть часов. Это мина магнитная. Ты не успеешь ее приложить, как она сама прилипнет к танку.

И мама поднесла мину к железной кровати… Мина так крепко прилипла, что мы ее едва оторвали. Тогда мама вынула из мины какую-то палочку, похожую на карандаш, и сказала:

— Мина заведена. Надо спешить.

Я положил мину в карман штанов, а сверху надел старое пальто. В пальто карманы были дырявые. Через дыру я придерживал рукой мину, чтобы она не болталась.

— Если немцы заметят тебя и будут кричать «стой», ты не останавливайся и домой не иди, а беги через дворы и огороды, — предупредила мама.

Она поцеловала меня, и мы вышли на улицу. Мне казалось, что все люди смотрят на меня, будто знают, что у меня в кармане мина. Мама шептала:

— Не бойся!

Но по ее лицу видно было, что она тоже волнуется.

Скоро мы дошли до улицы Ленина. Мама остановилась в переулке, а я пошел один. Немцев у танка не было.

Танкисты отдыхали в доме напротив. Посредине улицы стоял высокий рыжий немец-регулировщик. Мимо него проносились машины, мотоциклы, ехали повозки с ранеными: немцы отступали.

Около танка мальчики играли в войну. Одни наступали, а другие отступали. Я присоединился к отступающим и старался отходить к танку. Но я не мог быстро бегать, мне мешала мина. Наш «командир» смеялся надо мной:

— Эк ты, вояка! Даже бегать не умеешь.

Когда наступающие стали бросать в нас бумажными гранатами, мы попрятались кто куда. Я спрятался за танк, а потом подлез под него. Я помнил наказ мамы — прилепить мину с правой стороны. Расстегнув пальто, я достал мину, и едва дотронулся к железу, как мина присосалась. Тогда я выскочил из-под танка и с криком «ура» бросился на наступающих. Они запротестовали:

— Неправильно! Ты должен отступать!

Но я не слушался и бежал на них. А за мной погнались все ребята. Немного пробежав, я завернул в какой-то переулок. Ребята отстали. Домой нельзя было возвращаться, и я ушел на речку, а оттуда — в парк.

«А что если мина не взорвется или немцы найдут ее?» — думалось мне. Я не заметил, как стемнело. Когда пришел домой, было совсем темно. Мама сидела на скамейке и что-то шила.

— Ну, что? — спросил я.

— Танк оттуда уже выехал, — ответила мама.

— Мы даже не будем знать, взорвется ли он!

— Мне сказали, что танк остановился на ночь около бензинной колонки, недалеко от железной дороги, — сказала мама.

Я лег спать, а мать всю ночь сидела на скамейке.

Утром все говорили о том, что ночью партизаны подорвали танк. Только я и мама знали, кто подорвал «Тигра».

Толя Захаренко, 1934 года рождения.

Город Речица.

ДВА РАЗА В КЕНИГСБЕРГЕ

Наша деревня Громы недалеко от Полоцка. До войны папа и мама часто ездили в город и привозили вкусные баранки и конфеты. Мне шел седьмой год. Я остался один у родителей. Старший брат Вася служил в Красной Армии.

Когда началась война, я плохо понимал, что случилось. Всюду слышались разговоры о немцах, о партизанах. Но сам я еще ни разу не видел ни немцев, ни партизан.

Однажды ночью к нам постучались. Я проснулся. Папа подошел к окну, а потом открыл двери. В хату вошло много людей. Все они говорили топотом. Это были партизаны. Мама завесила окна и зажгла лампочку.

Отец стал собираться в дорогу. Мама положила ему чистую рубашку, портянки, хлеб и сало. Когда всё было готово, папа поцеловал бабушку и маму.

— Жди, вернемся с победой, — сказал он. — Расти сына.

Потом подошел ко мне, взял на руки и так крепко прижал к груди, что я вскрикнул. Всё произошло очень быстро, и я только успел спросить:

— Куда идешь, папа?

— Защищать родину от фашистов, сынок, — ответил он.

Когда все ушли, мы с мамой сидели долго, обнявшись, у окна. Уже светало, а мы всё смотрели на ту дорожку, по которой ушли в лес партизаны вместе с папой.

— Мама, что папа будет делать в лесу? — спросил я.

— Помогать нашей армии бить немцев. — ответила мать.

— А когда он вернется?

— Вот побьют наши немцев и все вернутся, сынок, — говорила мама и поцеловала меня.

Но мой папа не вернулся…

Прошло много времени — и вдруг по нашей деревне начали бить снаряды из Полоцка. Налетели самолеты, сбросили бомбы. Люди бросились, кто в лес, кто в поле.

Воют снаряды, горят хаты, народ убегает, а моя мама повалилась в сенях и шевельнуться не может. Я бросился к ней, а она мертвая. Убили ее осколком снаряда. Я припал к своей родной маме и стал горько плакать.

— Надо убегать в лес, в окопы, — сказала бабушка и оттащила меня от матери. Бежим, а кругом такой гром, что мы чуть не оглохли.