Никогда_не...

— Нет, деда. Натальина, — уточняет Артур, словно эта деталь способна исправить все то враньё, которое мы привезли с собой.

— Шо, правда? — удивляется Гордей Архипович. — А я думал, у Наталки никогда подружек не было, с самого начала она с турками й молдаванами таскалась. Зачем ей те подружки? У нее совсем инше на уме всегда было.

— Нет, Гордей Архипович. Мы с Наташей со школы дружили. И сейчас… — пытаюсь не сильно покривить душой против истины. — Тоже общаемся хорошо. И она… она не таскается. Она детей своих и семью больше всего любит — поверьте, после того как мы с ней не виделись, это первое, что бросается в глаза.

— Шо, защищаешься за подружку? — глава поместья снова долго смотрит на меня в упор, в то время как у меня от напряжения немеют руки и ноги. — От и молодец. От это правильно. Значит, по-настоящему дружите, а не как змеюки, которые в глаза одно, а спиною плюются ядом. От теперь я узнал тебя, Поля. От такая ты, значит, выросла? Ух, какая дивчина стала! Не дивчина — чортивщина! — и, смеясь, крепко обнимает меня, как будто выдавая публичный пропуск в свой мир — краем глаза вижу, как внимательно за нами наблюдает народ, вроде бы занятый своим делом, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — то, как нас принимает хозяин, сразу обозначает наше положение в этом месте.

Вместе, продолжая беседу, мы направляемся в сторону большого дома — Гордей Архипович посредине, Вэл и я по левую руку от него, Артур — по правую.

— А чего ж Наталья не с вами? Чего подружку одну бросила? — интересуется то ли у меня, то ли у Артура глава семейства, и я чувствую, что несмотря на публично выраженное радушие, он по-прежнему не до конца понимает, почему я здесь.

— Ей не до этого сейчас, — наигранной беспечности в голосе Артура могли бы позавидовать опытные карточные игроки. — У нее там, как обычно… дела.

— Шо, опять с молдаванином своим не договорится никак? Они там расписываться хоть собираются?

— Собираются, деда. Только не раньше осени. Его ж из-за документов выслали, теперь надо дождаться, пока сможет вернуться.

— А шо ж так? Ты не подсобил?

— Не смог. У него там полный бардак с регистрацией, по-любому пришлось бы уезжать.

— Тю… А мать говорила, ты это дело решил, разве шо не свадьбу им помогаешь справить, — смеётся Гордей Архипович. — От бабы! Вечно як напридумают…

— Нет, деда. Ты явно не в курсе последних новостей, — спокойно поправляет его Артур, ни капли не волнуясь из-за того, что если бы разговор состоялся на днях, то Тамара Гордеевна жаловалась бы совсем на другие проблемы. — Вы когда с ней последний раз говорили?

— Та давно. Ты ж знаешь, не любитель я от этих балачок по межгороду, мне проще к вам приехать, шоб вы мне сами про все рассказали, як есть.

— А мобильного у вас что, совсем никогда не было? — интересуется Вэл, продолжающий коситься на хозяина этих мест как на ожившее старинное божество, и его нелюбовь к изобретениям нового века только усиливает это впечатление.

— Чего ж не было? Был. И щас есть, десь там валяется. Только не люблю я отакие бирюльки, Василь. За ними следить надо, вечно як потеряется — а ты потом шукай. А оно то тильнькает, то не. Морока одна. Чи ты думаешь, что дед у вашем житье-бытье не понимает и его можно дурить, га?

Эта безобидная шутка заставляет Артура только громче хмыкнуть, а Вэла — испуганно умолкнуть и насупиться.

— Вэл, тут только интернета нет, а в остальном — как в обычной жизни. Люди нормальные, гостеприимные. Ты не пожалеешь, что так со мной хотел приехать, — делая ударение на последней фразе, отвечает Артур, намекая Вэлу, чтобы лучше играл свою роль увлечённого сельской жизнью гостя.

— Так и шо, сынку, шо у вас там нового, в городе? Я собирался с дня на день заехать, но сам же ж знаешь — Петривка на носу, дел по горло. Добре, шо ты сам приехал. Дуже добре, — продолжает Гордей Архипович, пока Артур, отвлекаясь на приветствия, которыми осыпают его то пересекающий нам путь с ведрами, полными воды, парнишка-подросток, то две юркие девчушки с граблями, то почтенного вида матрона, выглядывающая откуда-то из-за подсобных помещений — рукава у нее закатаны, лицо раскрасневшееся, а глаза блестят весело и бойко.

— Повариха наша, Глафира. Золото, а не руки, никогда не куштував ничего вкусней, чем у нее, — замечая, как я разглядываю ее, поясняет Гордей Архипович. — А ты шо? Голодна с дороги? Може, перекусим сначала? Ты як, Артурку?

Вэла он ничего не спрашивает, что заставляет его обижено сопеть.

— Я бы не против, — говорит Артур, вопросительно глядя на меня через плечо Гордея Архиповича. — Ну что, Полин? Пообедаешь?

— Я не… не знаю. Нет, не хочу, — замечая, что меня снова буравит острый взгляд хозяина, отказываюсь, пусть и не очень решительно. Мне очень не нравится это внимание, и ощущение, что несмотря на гостеприимство, о котором раз за разом упоминает Артур, Гордей Архипович как будто хочет залезть мне в голову и вытрясти оттуда что-то.