Никогда_не...

Ох, как же мне не нравится это все… Путь он молод, пусть очень быстро восстанавливается, но с таким режимом не выдержит даже самый сильный организм. Как только я об этом думаю, спасительная мысль тут же стучится мне в голову (кажется, в ней всё-таки нет никакого сотрясения, вот и Валерий Иванович так сказал, напугав меня всего лишь парой дней в стационаре) Я обязательно отправлю его отдыхать сегодня, и даже знаю куда!

— Эй, хлопец! Гляди на свою егозу! Подлатали-полечили ее, скоро будет как новенькая. Переломов не нашли, только ушибы й парочка вывихов — точно в рубашке родилась! Но радоваться еще рано, сильно рано. Что да как точно рентген покажет, а пока оставляем ее в стационаре под наблюдение. Возражения есть?

Артур, забыв встать со стула, смотрит на меня во все глаза — и я понимаю, что зрелищем он, как минимум, впечатлён. Мало того, что я стою перед ним в медицинской бесформенной хламиде, с новой повязкой на руке (старую Валерий Иванович похвалил сказал, что «хлопец свое дело знает, раз так подрихтовал») с лицом, залепленным пластырем, еще и на голове — повязка чепчиком. Последнее меня даже радует — он не видит мою новую старшенькую стрижку, сделанную Леночкой впопыхах — да и я, если честно, не горю желанием ее разглядывать.

— Нет… — резко поднимаясь, он откашливается, чтобы избавиться от хрипоты в голосе. — Нет, не возражаю, конечно. Лишь бы польза была.

— Польза будет, хлопче, можешь не сомневаться. Прикажи только своей благоверной, чтоб не бухтела и все предписания выполняла. Характерец у нее, скажу тебе… не завидую, в общем.

Артур бросает на доктора растерянный взгляд, не понимая, шутит ли он, и не обижаюсь ли я, но по лёгкой улыбке, в которой я могу растянуть губы (мне вкололи еще обезболивающего и успокоительного) понимает, что все хорошо. Настолько, насколько может быть в нашем положении.

— Подойдёшь потом ко мне, я в приемном буду ожидать, — деловито бросает Валерий Иванович и за плечо увлекает с собой Леночку, которая по уговору, ровно через десять минут должна вернуться и провести меня в палату. Скоро начнётся действие лекарств, и чтобы им не пришлось тащить наверх мое похрапывающее тело, мы договорились, что я не нарушу установленного времени. Хотя, «договорились» не совсем то слово, которое стоило бы применять к нашему соглашению. Скорее, я добилась желаемого шантажом, слегка приврав, что я не фотограф, а известный блогер и когда выздоровею, сделаю их больнице либо шикарную рекламу, лично Валерию Ивановичу и Леночке, либо насочиняю небылиц, как они меня здесь мучили и бинтовали нестерильными бинтами.

Хорошо что им, как и многим врачам не хватает времени на интернет, и они не знают о том, что я не блогер, а заодно и о скандале в паблике Кристины. Ещё неизвестно, как бы они отнесись ко мне тогда.

Главное — я добилась своего. У месть есть десять минут, кроме Артура в коридоре больше никого нет, и я могу, не боясь, что меня услышат, открыть все свои намерения,

— Я не собираю тут сидеть больше суток. Завтра… то есть, сегодня после рентгена ты меня заберёшь.

— Что? — он воровато оглядывается, как будто даже пустые стены могут нас услышать. — Полина! Зачем? Не надо рисковать, это твое здоровье!

— Все в порядке будет с моим здоровьем. А вот если останусь здесь хотя бы на три дня, тогда точно поплохеет. У нас нет этих трёх дней, понимаешь?

— Почему нет? Надо долечиться, — упрямо стоит на своём Артур.

— Если мы не поспешим, в больнице могут узнать про скандал, и тогда меня придушат подушкой ночью сами же медсестры. Или соседки по палате. Все, у кого есть дети! А здесь у всех есть дети, сам понимаешь.

Этот аргумент, который я выдумала, чтобы немного сгустить краски, имеет на Артура наибольшее влияние.

— А точно. Я не подумал об этом… Может, перевезем тебя в область тогда?

— Не надо в область, лучше в столицу, — торопливо шепчу я, удивляясь, как после укола успокоительного мне легко и просто говорится, и боль как будто совсем отпустила. — Зачем нам промежуточные остановки?

— Ты не успокоишься, пока я не соглашусь, да? — кажется, Артур просек мои хитрости.

— Ну, как сказать…

— Ладно, — он усмехается, и это очень здорово. — Когда думаешь уйти?

— Завтра. То есть, сегодня. Ну, после рентгена, пусть уже сделают этот снимок, хотя мне и так уже хорошо.

— Нет, не чуди. Рентген надо сделать, — он хмурится, и я понимаю, что чрезмерной спешкой только ухудшу ситуацию.

— Да я согласна, согласна. Я же говорю — после рентгена и даже после обеда. Посплю еще, поем в больничной столовой супчик. Я сто лет не ела больничных супчиков.

— Полина, — Артур снова улыбается, несмотря на то, что обеспокоенность на его лице никуда не делась. — Какой там супчик. У нас давно ничем не кормят, если родственники не привезут. Так что с супом ничего не выйдет. А ты какой хотела?

— Гороховый, — абсолютно серьезно говорю я. — Как в детстве. Я лежала в детстве в лор-отделении, мне гланды удаляли. Кормили мороженым и гороховым супчиком. Он был стремный, но это как в школьной столовке, знаешь? Даже ужасные котлеты с голодухи вкусные.