Никогда тебя не отпущу

Растопленный воск издает сильный запах ванили и напоминает мне о первом ужине в доме Грега. Он тогда сжег еду и побрызгал везде ванильным спреем, пытаясь перебить чад. Я улыбнулась и задумалась о том, как он поживает. До меня доносились слухи, что его зять влез в долги, а Грег помог ему снова встать на ноги. Может, поэтому он был таким растерянным в последние дни наших отношений. Он никогда не отвечал на мои сообщения. Я уверена, он знает, что я сейчас встречаюсь с Маркусом. Жаль, что я не сумела ему все объяснить, но что я могла ему сказать?

Прошло всего несколько месяцев, но у меня такое ощущение, словно целая вечность миновала с тех пор, как моя жизнь перевернулась вверх дном и мне приходилось почти каждый день пересекаться с полицией. Я однажды встретила Паркер в «Дымчатых бобах». Когда она вошла, я как раз брала для нас с Маркусом кофе. Я удивилась, увидев ее в белой ветровке и черных спортивных штанах, с волосами, заплетенными в косу.

Мы поболтали, пока нам готовили кофе, я рассказала ей о Маркусе и хижине у озера. Я чувствовала, что слишком много говорю, но мне почему-то очень хотелось объяснить ей, что у меня все хорошо. Когда я спросила ее, есть ли у нее планы на весенние каникулы, она ответила: «Работа» – и заказала два латте. Я смотрела, как она выходит из кофейни, садится в машину с блондинкой за рулем. Интересно, эта женщина – тоже коп? Потом она смахнула прядь волос с лица Паркер. Жест был нежным и любящим. Паркер бросила взгляд в сторону кофейни, и я отвернулась, чувствуя неловкость от того, что глазела на них. Наверное, Паркер не просто так скрывала свою личную жизнь.

После ужина мы с Софи моем посуду, и электричество все-таки отключают. Она визжит и хватает меня за руку, потом смеется над своей чрезмерной реакцией, хотя чувствуется, что она выдавливает из себя этот смех.

– Ты в порядке, милая?

– Конечно. – Она поворачивается и спрашивает Маркуса: – У тебя есть карты?

Мы играем в покер при свечах, потом Софи говорит, что устала, целует меня в щеку и уходит. На секунду я задерживаю ее возле себя и затем отпускаю.

Мы с Маркусом выпиваем еще по бокалу вина у камина. Наконец направляемся в спальню, он обнимает меня, а за окном шумит ветер. У него глубокое дыхание, его теплая грудь поднимается и опускается под моей щекой. Я дышу с ним в такт и еще немного борюсь со сном, наслаждаясь восхитительным ощущением полудремы. Мои веки плотно смыкаются, а рука скользит вниз по его телу, пока не касается его руки. Наши пальцы сплетаются. Он утыкается носом в мою шею и плотнее прижимает меня к себе.

Пусть буря бушует сколько хочет, а моя борьба закончена.

Глава 33. Софи

Я слышу, как они разговаривают внизу, но не могу разобрать ни слова, только приглушенный глубокий голос Маркуса и нежный смех мамы. Знаю, что иногда они говорят обо мне. Странно думать о том, как Маркус подвергает меня психоанализу, поэтому я стараюсь не особенно рассказывать маме о своих чувствах. Особенно о кошмарах, в которых я нахожу тело Эндрю, а он иногда открывает глаза и улыбается. Порой я испытываю облегчение, пока не проснусь и не вспомню, что он на самом деле мертв. Мне не нужен психиатр, чтобы понять, о чем эти сны.

Пусть мама думает, что со мной все в порядке, так проще.

В моей комнате темно, фонарь отбрасывает странные тени на стену. Я сказала маме, что собираюсь ложиться, ведь я хотела послушать музыку на телефоне и порисовать. Но когда я перелистываю свой альбом, то вижу один из набросков пляжа и вспоминаю, как мы с Джаредом сидели на столе для пикника. Он смахнул с него еловые иголки, и они взлетели в воздух. Мы сидели там какое-то время, я засунула руку в его теплый карман. Затем он фотографировал чаек, кружащих в потоке ветра, белые пенистые волны и собак, гоняющихся за палками. Его камера неустанно работала, пока я рисовала, но я так и не закончила этот набросок. Было гораздо интереснее наблюдать за ним.

Я поднимаю телефон и проверяю, не написал ли он мне что-нибудь, хотя здесь даже нет связи. Он говорил, что не собирается писать мне, а я твержу себе, что мне плевать.

Я все еще не понимаю, как разразилась ссора. Ну, полагаю, я ее начала, но не знаю почему. Это случилось всего два дня назад, Джаред возился со своим компьютером – пытался отыскать песню, чтобы поставить ее мне, пока я лежала в его постели. Мы уже около часа находились у него дома, а он даже не заметил, что я почти ничего не говорю. Возможно, всегда так и было. Может, он постоянно рассказывал мне о своих друзьях или фотографиях, а я его слушала. Я уже и не помню. Все эти месяцы словно размыты, дни бегут один за другим. После смерти Эндрю я не могла уснуть, и Джаред давал мне снотворное своего отца, которое осталось у него после операции на колене. Он говорил, что эти таблетки не стоит принимать каждую ночь, поэтому я разделила их на половинки, чтобы хватило надолго. Они помогали, но я постоянно испытывала похмелье. На этой неделе я перестала их принимать, и вот я снова не могу уснуть.