Никогда ты не узнаешь...(СИ)

Переменилась и Женя. Повеселела девочка, сделалась разговорчивой, а от воспитательницы своей не отходила уже ни на шаг. Так и прозвали её сотрудницы "Валин хвостик".

Изменились и другие дети, Валю любили теперь все. И Валя поняла, что до этого не умела любить детей, оттого и работа тогда казалась неинтересной, хотелось бросить и уйти.

Не знала Валя, что дома у Коршуновых только и разговору, что о "Валентине Ивановне". Какая Валентина Ивановна самая хорошая, самая-самая красивая, что Валентина Ивановна сказала сегодня Серёже, у которого кривые ноги, какую интересную новую игру придумала, как смешно поила самого маленького Васю молоком и как похвалила она Женю, когда она сама свою чашку помыла. Вот какая она, Валентина Ивановна! Борис Михайлович слушал и улыбался: дочь оживала.

Однажды Коршунов заговорил. Потом стал разговаривать с Валей постоянно. Часто советовался с ней, и уже не казался нелюдимым и старым - ему шёл 31-й год.

Бывали дни, когда Женя и Коршунов не появлялись. Тогда Валя волновалась, не случилось ли какого несчастья. Ей всегда казалось, что ребёнок заброшен, без присмотра, в голову лезли разные страхи.

Один раз Коршунов не приводил дочь особенно долго. Валя встревожилась не на шутку. Не выдержав, она решила сходить к нему домой. "Завтра же!" - решила она вечером. Но на другой день Борис Михайлович пришёл с дочерью сам.

- Вот... приболели! - вручил он справку от врача. - Теперь можем посещать садик опять. Корь! - пояснил он смущённо.

Вид у него был усталый, осунувшийся, с кругами возле глаз. Но у Вали всё равно весь день было хорошее настроение.

3

В марте испортилось паровое отопление. На несколько дней детсад решено было закрыть для ремонта. Накануне об этом сообщили родителям. Не сказали только Коршунову. Валя вечером заговорилась с ним и забыла. Вспомнила, когда собралась уходить домой.

Пришлось брать книгу адресов и идти к Коршунову на дом.

На кнопку звонка Валя нажала, будто чужой рукой. А сердце прыгало, прыгало, где-то возле самого горла. Обожгла мысль: "А вдруг он не здесь живёт? Вот неловко-то... А что, если у него гости?"

- Вам кого? - открыла дверь "врачиха". Она не узнавала Валю.

У Вали прилип к гортани язык. Она готова была ко всему, но не к этому. Валя растерялась, совсем забыв, что "врачиха" - соседка Коршунова.

- Скажите, пожалуйста, - выдавила, наконец, Валя изменившимся голосом. - Коршунов... Борис Михайлович здесь живёт? - Ей показалось, что врачиха уж как-то очень долго и пристально рассматривает её.

- В конце коридора, направо, третья дверь... - пропустила она Валю.

Ощущая запах борща, керосинки и чего-то ещё, ничего уже не соображая, Валя, как лунатик, подошла к третьей двери и постучала.

- Войдите! - будто во сне услышала она знакомый голос. Словно ныряя в холодную воду, вошла. Горело лицо...

- Вы?! - раздался удивлённый голос. - Что случилось?

Теперь она его видела, различала. Он стоял в углу комнаты возле стиральной машинки. В руках у него был мокрый детский чулок. Лицо растерянное, смущённо и как-то глупо улыбался.

- Я ненадолго... я по делу, - смутилась и Валя. - Видите ли, я забыла вам сказать, что...

- Да вы проходите, Валентина Ивановна, садитесь! - опомнился Борис Михайлович. Бросил чулок в машину, вытер полотенцем руки и пододвинул Вале стул. Не зная, что сделать ещё, нелепо стоял.

- Нет-нет, вы сидите, сидите! - испугался он, видя, что Валя порывается встать. - Это хорошо, что вы пришли... - Засуетился: - Я сейчас чай для вас подогрею...

- Что вы, что вы! Не надо, пожалуйста. Не беспокойтесь. А где Женя?

- У соседей... с подружкой играет...

- Борис Михайлович, я пришла только сказать вам, что...

- Валентина Ивановна! - прервал он её. - Извините меня, пожалуйста: я, должно быть, обалдел и как-то не так себя, вероятно, веду, но я очень рад вам! Прошу вас - садитесь, не уходите!

Он стоял перед ней высокий, сильный и - неловкий.

- Ну что же - угощайте тогда обещанным чаем, - сказала Валя. Снова села на стул и, тоже чувствуя себя неловко, стала ждать. Коршунов гремел на кухне посудой.

- Ой, Валентина Ивановна! - вошла в комнату Женя. Всплеснув от радости ручонками, бросилась к Вале. - У нас жарко, а вы в пальто, - заметила она через минуту.

Когда сели пить чай, Валя спросила, кивнув на стиральную машину:

- Тяжело вам... одному?

- Нелегко, конечно. Сами знаете - не успеешь отвернуться, что-нибудь уже выпачкала. Стирать приходится почти каждый день.

- А прачечной нет у вас рядом?

- Есть. Не успевают они за нами, - усмехнулся Коршунов. - Так что нет никакого смысла. Да я, собственно, уже и привык...

- А что же, бабушки у вас разве нет?

Борис Михайлович отставил стакан в сторону, долго мешал чай ложечкой.

- Почему нет? Есть. Родители жены. Но я с ними, признаться, - поднял Коршунов на Валю глаза, - не совсем в ладах. Не любили они меня. Сам не знаю, за что. Тоню за меня не хотели отдавать.

- Но ведь Женя-то... их внучка!

- Девочку они хотели взять сразу же после смерти жены. Я` не отдал. Отдать - значит, лишиться ребёнка навсегда. Я представляю, как её воспитают...