Никогде

– Привет, – сказал Ричард.

Ее тонкие пальчики легли на его правую руку, сжимавшую ручку сумки.

– Где мы? – спросил он.

– На великом и ужасном острове Вестминстер.

Он подумал, что это, должно быть, цитата, хотя сам он ничего подобного прежде не слышал.

Вместе они начали спускаться с холма, и белая изморось, покрывавшая длинную траву, таяла у них под ногами. Цепочка темно-зеленых следов вилась туда, откуда они пришли.

– Знаешь, – проговорила Дверь, – теперь, когда ангела нет, в Нижнем Лондоне многое можно изменить. А я совсем одна. Отец мечтал объединить Нижний Лондон… и, мне кажется, я должна закончить то, что он начал. – Рука об руку они шли на север, прочь от Темзы. В небе над ними кружили белые чайки. – Ричард, ты слышал, что Ислингтон где-то спрятал мою сестру. Значит, она жива… Ты спас мне жизнь. И не один раз… – Она запнулась, а потом выпалила на одном дыхании: – Ты был мне хорошим другом, Ричард. И я… мне было хорошо с тобой. Не уходи, пожалуйста.

Он нежно сжал ее ладонь.

– И мне было с тобой хорошо. Но это не мой мир. В моем Лондоне… самое страшное, что может приключиться – это если тебя собьет такси… Ты мне тоже нравишься. Очень нравишься. Но я должен вернуться домой.

Она подняла на него свои удивительные глаза, зелено-синие с огненными искорками.

– Значит, мы больше никогда не увидимся.

– Наверное, нет.

– Спасибо тебе за все, – серьезно проговорила она, а потом обхватила его руками и сжала так сильно, что ему стало больно (синяки еще не прошли). И он обнял ее так же крепко в ответ, не обращая внимания на боль.

– Что ж… Приятно было познакомиться, Ричард. – Она часто заморгала. «Неужели опять скажет, что соринка попала?» – подумал Ричард. Но ошибся. – Готов? – спросила Дверь.

Он кивнул.

– Ключ у тебя?

Он опустил на траву сумку и правой рукой вытащил ключ из заднего кармана джинсов. Отдал его Двери. Она вытянула руку с ключом перед собой, словно вставляя его в невидимую замочную скважину.

– Что ж… Тогда иди. И не оборачивайся.

И он стал спускаться с холма, прочь от синих вод Темзы. Над головой у него промчалась серая чайка. У подножия он обернулся. Дверь стояла на вершине в лучах восходящего солнца. Щеки ее блестели, и оранжевый свет играл на ключе.

Она решительно повернула ключ.

* * *

Он оказался в темноте, наполненной страшным ревом, похожим на рык тысячи разъяренных чудовищ.

Глава XX

Он оказался в темноте, наполненной страшным ревом, похожим на рык тысячи разъяренных чудовищ. Он замигал, вцепившись в свою сумку. Наверное, зря он убрал нож. Мимо прошли какие-то люди. Ричард испуганно отшатнулся от них. Впереди оказалась лестница, и он начал подниматься. Постепенно мир вокруг стал обретать знакомые очертания.

Рев неведомых чудовищ оказался всего лишь шумом моторов. Ричард вышел из подземного перехода прямо на Трафальгарскую площадь. Небо было сочно-голубым, как экран телевизора, когда канал завершает свою работу.

Было теплое октябрьское утро. Ричард стоял на площади, по-прежнему вцепившись в свою сумку и щурясь от яркого солнечного света. Мимо площади в разные стороны проносились черные такси, красные автобусы и легковые машины самых разных марок и цветов. Туристы бросали пузатым голубям корм и радостно фотографировали колонну Нельсона и гигантских бронзовых львов. Ричард стал бесцельно бродить по площади, желая понять, замечают его или нет. Японские туристы не обратили на него ни малейшего внимания. Он попытался заговорить с какой-то блондинкой, но она лишь рассмеялась, покачала головой и сказала что-то на непонятном языке. Ричард принял его за итальянский, но на самом деле это был финский.

Тогда Ричард подошел к ребенку – то ли девочке, то ли мальчику, непонятно. Ребенок смотрел на голубей и сосредоточенно жевал шоколадный батончик. Ричард присел на корточки.

– Привет, малыш, – сказал он.

Ребенок продолжал жевать батончик, словно не замечая Ричарда.

– Привет, – повторил Ричард, и в его голосе проскользнула нотка отчаяния. – Ты меня видишь? Эй, малыш!

Ребенок повернул к нему измазанное шоколадом лицо и пристально посмотрел на Ричарда. А потом у него вдруг задрожала нижняя губа, он бросился к женщине, стоявшей неподалеку, и крепко обнял ее за ноги.

– Ма-ма! Ко мне дяденька пристает! Вот этот!

Мать, нахмурившись, посмотрела на Ричарда.

– Зачем вы пристаете к нашему Лесли? Оставьте его в покое, иначе я позову полицию!

Ричард улыбнулся. Это была широкая и счастливая улыбка. Даже если бы его сейчас ударили по голове кирпичом, он все равно не перестал бы улыбаться.

– Прошу вас, простите меня, – извинился он, улыбаясь, как чеширский кот.

И подхватив свою сумку, радостно помчался по Трафальгарской площади, а испуганные голуби разлетались у него из-под ног.

* * *

Он вытащил из бумажника кредитку и сунул ее в щель. Автомат признал трехзначный пароль, посоветовал никому его не сообщать и спросил, что Ричарду нужно. Ричард попросил денег, и автомат тут же выдал запрошенную сумму. Ричард радостно взмахнул руками, но вдруг застеснялся, опустил одну руку и сделал вид, будто пытается поймать такси.