Никогде

В надежде найти ответ он бросил взгляд на фотографию Джессики — и ответ нашелся на желтой бумажке, приклеенной ей на лоб.

— Ричард! Возьми трубку.

Он взял, перечитывая написанное на бумажке.

— Прости, Джесс. Нет, я не забыл. В семь часов в «Итальянском дворике». Встречаемся на месте?

— Джессика, а не Джесс. — Она на секунду умолкла. — После того, что было в прошлый раз? Нет уж. Ты заблудишься даже на лужайке перед домом!

Ричард хотел сказать, что любой может перепутать Национальную галерею с Национальной портретной галереей и что не она же простояла весь день под проливным дождем (впрочем, он считал, что это ничуть не хуже, чем бродить по любой из означенных галерей, пока ноги не отвалятся), — но смолчал.

— Я зайду за тобой, — объявила Джессика. — Пойдем туда вместе.

— Хорошо, Джесс. То есть, прости, Джессика.

— Ричард, ты ведь подтвердил заказ?

— Конечно, — бодро соврал Ричард. У него на столе истошно заверещал другой телефон. — Джессика, я тут…

— Отлично, — ответила Джессика и повесила трубку.

Одной из самых дорогостоящих покупок в жизни Ричарда стало обручальное кольцо для Джессики, которое он приобрел полтора года назад в «Хэрродс» — со скидкой, разумеется.

Он снял трубку со второго телефона.

— Салют, Дик, — сказал Гарри. — Это я, Гарри. — Гарри сидел через несколько столов от Ричарда и махал ему из-за своего сверкающего чистотой стола, на котором, разумеется, не было никаких троллей. — Ну как, все в силе? Помнишь, мы собирались выпить и обсудить ситуацию с «Мерстэм»?

— Гарри, хватит названивать. Конечно, все в силе, — буркнул Ричард и повесил трубку.

На желтой бумажке, внизу, был номер телефона — он сам его записал несколько недель назад, когда оставил это напоминание самому себе. И он действительно заказал столик — кажется. Но не подтвердил заказ. Все собирался, но забегался… да и времени еще оставалось вполне достаточно. Однако неприятности ходят стаями…

У его стола возникла Сильвия.

— Дик, где отчет?

— Сейчас, Сильвия. Подожди секундочку. — Он застучал по кнопкам телефона и облегченно вздохнул, когда на том конце ответили:

— «Итальянский дворик». Слушаю вас.

— Мне нужен столик на троих, — выдохнул Ричард, — сегодня. Я, кажется, заказывал. Если да, то я подтверждаю бронь. А если нет, то хотел бы заказать его сейчас. Если можно.

Оказалось, никто не бронировал столик на сегодня на имя Мэхью. И на имя Стоктона тоже. И на Бартрам (фамилия Джессики). А заказать сейчас …

Самым неприятным был даже не отказ, а то, каким тоном ему отказали. Этот тон подтверждал, что столик на сегодня следовало заказать давным-давно. Возможно, это должны были сделать родители еще до его рождения. А теперь заказать столик на сегодня абсолютно невозможно. Даже если папа римский, премьер-министр Великобритании и президент Франции явятся в «Итальянский дворик», заранее не заказав столик и не подтвердив заказ, они будут изгнаны оттуда с позором.

— Понимаете, это для босса моей невесты. Конечно, я должен был позвонить заранее. Но ведь нас только трое, неужели нельзя как-нибудь…

На том конце повесили трубку.

— Ричард! Финансовый директор ждет! — напомнила Сильвия.

— Как думаешь, если я перезвоню и предложу им денег, у них найдется столик?

* * *

Ей снилось, что они снова дома — все вместе: родители, брат и малышка-сестренка. Бледные и серьезные, все стоят в зале и смотрят на нее. Порция, мама, погладила ее по щеке и сказала, что ей грозит опасность. Во сне Дверь улыбнулась: «Знаю». Мама покачала головой. «Нет. Нет. Опасность грозит тебе сейчас. Прямо сейчас».

Девушка открыла глаза. Тихо и очень медленно дверь отворялась. Она затаила дыхание. Послышались осторожные шаги по каменному полу. Может, он меня не заметит, подумала она. Может, уйдет. И вдруг, в отчаянии: Как же хочется есть!

Шаги нерешительно замерли. Она знала, что хорошо спряталась — ее не видно под газетами и тряпьем. И очень может быть, что тот, кто пришел, не желает ей зла. Слышит ли он, как у меня бьется сердце? Шаги вновь стали приближаться. Она знала, что должна сделать. Ей было страшно. Чья-то рука откинула тряпье, и она увидела безбровое лицо, исказившееся нехорошей ухмылкой. Она откатилась в сторону и изогнулась — лезвие, которое должно было вонзиться ей в грудь, угодило в предплечье.

До сих пор она не думала, что сможет. Ей казалось, у нее не хватит смелости, она никогда не будет настолько напугана, в таком отчаянии, чтобы сделать это. Но она протянула руку к его груди и открыла …

Он охнул и повалился на нее. Стало мокро, жарко и скользко. Она выползла из-под него и бросилась прочь из своего убежища.

В туннеле — узком, с низким потолком — тяжело дыша, она привалилась к стене и захлебнулась рыданиями. На этого человека ушли последние силы. Она совсем выдохлась. Левое предплечье пульсировало. Нож, вспомнила она и вздохнула: зато теперь ей ничто не угрожает.