Николь. Душа для Демона

– Девонька, мелитной мазью пользоваться приходилось? – спросила она, шумно прихлебывая чай.

Я кивнула, вспоминая некстати ладони Джантара.

– А из чего ее делают, знаешь?

– Нет.

– Еще бы, – фыркнула она, – никто не знает. Секрет травниц. Черта с два они кому-то расскажут, что держат дервина взаперти и цедят кровь, доводя внутреннего зверя до крайности. Обработанная после особым способом, она становится концентрированным чудом регенерации по баснословной цене. А вместе с драконьей кровью тело покидает наша сила. Уходит сама жизнь.

Я ошарашено смотрела на сморщенную старуху. Наконец вспомнила!

– Верина?

На привале ведь несколько раз упоминали, что их общая подруга Верина теперь живет у травниц.

– Видать, не забыли про меня. – Она странно улыбнулась.

– А… – я невольно перевела взгляд на обрубок ноги, соображая, что именно хочу спросить

– Нет, на кой им меня калечить. Такая раскрасавица я уже сюда пришла, только посвежее. Ногу я оставила смерти в залог в той самой бойне, которую Акина и не пережила.

– У меня не будет двух лет? – спросила я, осененная страшной догадкой. Иначе бы меня не подпустили к секретам травниц.

– Нет, уже сегодня с закатом поставят печать, убивающую эмоции, а там и сама не захочешь уходить.

– Но зачем?

– Говорят, нельзя жить в Белых Землях с эмоциями, мол это открывает дверь в душу для демонов и бесов. Верят, что отсутствие эмоций защищает их и всю обитель. А потом научат улыбаться всем вокруг, и никто ничего не заподозрит.

Старуха вздохнула.

– Я всегда считала, обычные жители покинули эти края из-за отсутствия порталов. И только здесь узнала, что жизнь в Белых землях потихоньку сводит с ума простых людей. Появляются неконтролируемые приступы агрессии. Одолевает беспричинная тоска. Человек словно теряет контроль над собой. Только дервины ничего не замечают. Вот и нашли способ травницы не покидать земли, полные редких, чудодейственных трав. Клеймо, стирающее умение чувствовать, сопереживать, печалиться или сердиться. Любить.

В ушах повторился лязг закрываемых ворот. Вот оно значит как. Надо бежать, и сейчас же. Хотя, подозреваю, меня не выпустят. Это внутри я могу ходить где угодно. Знают просто, что завтра стану как все. А захочу уйти – наверное, даже к воротам не подпустят. Я погладила кинжал, скрытый в одеждах. Буду драться. Лучше смерть, чем такая жизнь. Я посмотрела на старушку.

– Я могу чем-то помочь? – спросила и сама себе не поверила.

Старушка хрипло рассмеялась:

– А кинжальчик мне оставь – будет, чем масло на хлеб намазывать.

Я невольно похлопала по правому боку, где, на мой взгляд, совершенно незаметно в складках одежды висел кинжал Джантара в ножнах. Вот тебе и одноглазая старушка. Сидит, ехидно на меня поглядывает из-под седой пряди. Верина спрятала кинжал в соломе и вдруг забормотала скороговоркой, сжимая мою ладонь.

– Слушай внимательно. Сейчас возьмешь поднос, отнесешь на кухню и попросишься в туалет. Зайдешь в крайнюю кабинку справа. Лицо сделаешь самое беззаботное. Заходишь внутрь – у задней стенки доски шатаются, сильно не приколочены. Тихонько отодвигаешь и бочком вдоль стенки до канавы идешь. Нырнуть придется. Под стеной решетка, да не до конца. Как проплывешь – сразу вылезай и беги. Беги что есть силы. Гнаться будут. Дорогу не выбирай – точно нагонят.

Я ни черта не понимала, но кивала. Голова шла кругом. Она притянула к себе и зашептала на ухо. От нее несло кислятиной.

– Передай Джантару, что я отдала ему долг жизни. Пусть помнит Верину добрым словом. А тебе, девочка, нужно к джамалиям. Запомни, к джамалиям. Ищи их в южных пустынях.

Раздался низкий гул.

– У тебя больше нет ни секунды! – Она вдруг оттолкнула меня. – Это гонг к вечерней трапезе. Беги, дурочка…

– Я ему все расскажу, мы вернемся за тобой, – прошептала я, вскакивая с досок.

Старуха поморщилась, словно не поверила моим словам:

– Не страшно проиграть, страшнее сдаться, – прошептала она, – беги немедленно!

И обессилено свалилась на постель. Словно и не было живой цепкой калеки. Тусклый взгляд, нитка слюны. Я отшатнулась. Мне померещилось? Второй раз загудели стены от удара гонга. Я встрепенулась и, больше не раздумывая, бросилась прочь из странной комнаты с кислым запахом, прочь из жуткой обители травниц.

Бежать. Бежать. Бежать.

Все как рассказала Верина. Лаз через заднюю стенку туалета, щель между зданием и стеной, до канавы вдоль сараев. Нырок и поиск дна, где должна быть дыра между решеткой и песком. Воздух закончился раньше, чем я успела нащупать спасительный лаз. Темные круги перед глазами и попытки откашляться. Одежда липнет к ногам. Но каким-то чудом не свалилась обувь.

Бежать.

Темнеет. И я бегу, куда глаза глядят. Содрогаясь от ужаса. Все происходит так быстро, но успеваю понять, что впереди безлюдные земли, полные хищников. А позади тоже хищники, только человеческие.

Ноги подворачиваются на камнях, разъезжаются на траве. Ветки цепляются за одежду, дерут волосы, встают непролазной стеной враждебного кустарника. Но я несусь вперед в надежде, что поступила правильно. А кровь стучит в ушах от переполняющего страха.

***