Николь. Душа для Демона

Она сама шагнула к нему с протянутым кинжалом, но он прошипел ей:

– Молись, чтобы она выжила.

Тахир отвернулся и начал собирать лагерь. Чувство вины разъедало изнутри, давило на плечи и скручивало пальцы. Он же видел, что на Талису долина влияет сильнее всего, знал, что та плохо контролирует себя из-за ревности. И Демон, скотина, наверняка тоже видел, как плохо Талисе, но ничего не сделал, будто и не делил с ней когда-то постель.

Талиса, вне всяких сомнений, совершила зло против своих же, но в первую очередь виноваты мужчины. Тахир хрустнул пальцами.

Джан долго сопротивлялся напору Талисы, не желая ее обманывать лишними надеждами. Но та все-таки продавила свое право греть его постель хоть иногда. А какой мужчина откажется от секса без обязательств? Тахир ощущал свою вину, зато пытался уважать решения Талисы и не лезть в ее личную жизнь. И к чему это в итоге привело?

А вечером, когда примчалось полдюжины ирлисов, Тахир их чуть не убил, приняв издалека за стаю диких собак. Моментально вскинул лук и натянул тетиву, готовый снести приближающихся тварей, и лишь в последний момент разглядел разницу в плавном движении гибких кошек. Ни на секунду не сомневаясь, он тут же раздвинул охранки, разрывая периметр, и уже через несколько минут тяжело дышавшие ирлисы разлеглись у шатра.

Остальным оставалось лишь удивляться, как от одного их присутствия розовела кожа у Николь и выравнивалось дыхание. А ночью ирлисы ушли.

Тахир посмотрел на заспанную Николь. От ее разрумянившегося лица слегка кружилась голова. В ушах до сих пор звучало эхо ее стонов, проникающих ранним утром сквозь тонкое полотно шатра.

– А где все? – Она зевнула и потянулась.

– Демон, Талиса и Эйдан с утра пораньше ушли к источнику, – отрезал Тахир.

– А-а…– Николь растерянно запнулась.

– А шлюхам место на подстилке, – вырвалось у Тахира. И впервые в жизни он хотел сам себе врезать за привычку хамить.

– Злишься, что тебя нянькой оставили, пока взрослые по делам ушли? – моментально ответила Николь, не давая Тахиру даже шанса исправиться.

Она смотрела в его хищные злобные глаза и не ощущала внутри гнева. Лишь досаду.

Тахир внутренне улыбнулся. Самое восхитительное, когда у нежных созданий прорезаются зубки.

– Вы уже завтракали? Где Рим? – Николь продолжала делать вид, будто Тахир не пытался ее оскорбить.

– Каша еще горячая, – бросил он и отвернулся.

Какое-то едкое чувство теснило грудь Тахира и мешало дышать. Злость? А разве имел право он злиться? Ревность? Нет, как ни странно, он не ревновал. Отчего же странный холод внутри? Почему так тошно, словно лихорадка крутит?

Предчувствие!

– Рим! – крикнул Тахир, пытаясь не поддаваться панике.

Мальчишка еще вчера поглядывал на заманчивые ступени скалы, под которой они расположились. Наверное, просто залез повыше, вот и не слышит. После случившегося с Николь Тахир лично рассовал ему по карманам работающие охранки, так что ни один зверь не посмеет к нему подойти.

Да и не было зверей. Одиночные ящерицы лишь изредка шипели около охранок – ерунда по сравнению с мясорубкой первого дня.

– Рим?!

Рималь решил встретить первый луч, карабкался теперь наверх между каменными клыками и низкорослыми соснами, рискнувшими прорасти на крутом подъеме. Отсюда, с высоты, как на ладони была видна вся долина, узкой полосой засевшая между крутых склонов, словно след от гигантского меча, опущенного на хрупкую землю плашмя. И Рималь теперь сидел точно над острием невиданного клинка. А там, где начиналась у меча рукоять, шипел и извивался Туман. Впитать, запомнить чудесный вид и рассказать потом своим.

Остановиться бы мальчишке, повернуть назад да спуститься обратно в лагерь. Но Рималь поднимался по камням, источенным ветрами, все выше и выше. Цеплялся ловкими пальцами и подтягивал тонкое жилистое тело вверх, словно кто-то подталкивал его, подгонял и заманивал сладкой высотой.

Сам себя забыл Рималь: и о том, что не предупредил, куда ушел, и даже не спросился, потерял мысль, растряс природную опаску. Лишь отстраненно следил, куда ставить ногу, за какую ветку цепляться. Из-под ступней выскакивали камни, края расщелин осыпались. Но странное упорство, чужое, дышащее в затылок, гнало мальчишку все дальше.

А потом внезапно чужая ладонь, удерживающая затылок и не дающая сбиться с шага, исчезла. И разом навалилась усталость. Пальцы, стертые до крови, лишились прежней цепкости, и обнаружил себя Рималь на отвесной скале, опирающимся практически на воздух…

Достаточно оказалось лишь одного порыва ветра, чтобы он сорвался и упал вниз, прямо на острые камни.

Скалы поглотили крик мальчишки, лишь птицы испуганно взлетели в небо.

Рималь был еще жив.

Он на остатках силы перевернул свое разбитое тело с живота на спину и лежал теперь, всматриваясь в небо. Только падающая синева осталась во всем мире и ничего более. Ни рук, ни ног, ни боли, ни сожаления. Лишь холод опускающегося неба и тепло благодарности к Тахиру, согревающее душу…

Может, это боги его подгоняли? К себе подманивали?