По окончании ссылки, он, несмотря на все уговоры друзей, все-таки опять уезжает в Москву и здесь, в 1933 г., его снова арестовывают по доносу и после трехмесячного пребывания в тюрьме высылают в глухой городишко Россошь Воронежской губернии. Вначале Борису Николаевичу удается устроиться на работу в местный птицеводческий институт[147]
, но после убийства Кирова[148] в 1934 г., в котором был замешан какой-то Ширяев, НКВД репрессирует его запрещением принимать его куда бы то ни было на работу. Выброшенный из птицеводческого института по приказу НКВД и хозяевами квартиры, боявшимися держать у себя репрессированного, буквально на улицу, Борис Николаевич скитается под открытым небом, питается лягушками, полевыми мышами, ящерицами. Как ссыльный, прикрепленный НКВД к одному месту, он не может никуда уехать. На квартиру его боятся брать, да и платить за квартиру нечем. Уже в октябре, когда лежал снег, один добросердечный колхозник разрешил Борису Николаевичу и двум таким же репрессированным, один ученый, немец Крюгер, другой русский, фамилии его не помню, спать в стоге сена на огороде, где они вырыли себе дыру. В конце ноября эти двое умерли от голода и холода, Бориса, совершенно больного, а в начале декабря подобрал колхозный агроном Грушецкий, не побоявшийся принять его к себе. Живя у него на русской печи в кухне, Борис Николаевич отбыл последний год ссылки, после чего ему было предоставлено право выбрать для жительства какой-нибудь город подальше от Москвы.Он предпочел Ставрополь-Кавказский[149]
, так как там жил единственный его родственник, бывший муж его сестры, разошедшийся с ней и женившийся на невесте Бориса Николаевича, профессор зоотехники Макаров. К этому-то родственнику, человеку очень сердечному и глубоко любившему Бориса, он и приехал в Ставрополь. Все решительно документы были отобраны у Бориса НКВД при аресте в Москве и не возвращены при освобождении под предлогом, что они «утеряны». У него не было решительно ничего, кроме паспорта с роковой отметкой НКВД. И всё же, благодаря опять-таки энергии, решимости и тому, что «птица была видна по полету», он устраивается на работу в пединституте, краевом музее, в средних школах города, где он преподавал русский язык, литературу и немецкий язык. Приехав в Ставрополь в апреле 1936 г., он в октябре 1936 г. женится на студентке пединститута Нине Ивановне Капраловой. В 1939 г. жена, по окончании пединститута, получает назначение в среднюю школу в городе Черкесске, а Борис Николаевич переводится, как преподаватель, в черкесский пединститут и педтехникум. В 1941 г. семья возвращается в Ставрополь. С началом войны нахлынувшие из занятых немцами областей беженцы отбирают работу и у Бориса Николаевича и у жены. Жена устраивается машинисткой в Горздрав, а Борис Николаевич, чтобы не умереть с голоду самому и сыну [Лоллию], поступает сторожем в совхоз. Здесь он с апреля 1942 г. живет в камышовом шалаше вместе с четырехлетним сыном, которого буквально спасает от голодной смерти теми капельками молока и меда, которые ему выдают в пайке. Приход немцев в августе 1942 г.[150] застает его еще в совхозе, в шалаше сторожа, но уже через неделю он – редактор первой русской свободной газеты[151], ведет огромную общественную работу, пользуясь своим положением и влиянием на немцев, может быть в силу прекрасного знания немецкого языка, он добивается освобождения ряда военнопленных и помогает, чем только может, попавшим в какие-либо трения с немцами. Русских он никогда не оставлял без помощи, даже рискуя свои положением, ненавидя смертельно тех переводчиков из русских, которые разом усваивали крайне пренебрежительный тон в отношении своих же русских и говорили с ними не иначе, как сквозь зубы.В январе началось отступление немцев, вместе с ними катилась и «Пропаганда К»[152]
, при которой была редакция газеты. Но в любых условиях, даже только при трехнедельной остановке в каком-либо из городов на пути отступления, газета неизменно выходила[153]. Личная трагедия Бориса Николаевича – потеря им семьи при отступлении – заставила его оставить пост редактора и уехать с группой журналистов в путешествие по Германии в 1943 г.[154] Семья, жена и сын, силой занесенные за Киев, на границу Белоруссии, несмотря на тяжелейшую военную обстановку, да еще в условиях отступления, все-таки пробились к «Пропаганде К» в Симферополь. Приехали они тогда как раз накануне Пасхи и явились в Пропаганду в тот момент, когда начальник ее, доктор Шулле[155], выходил, чтобы сесть в самолет и лететь в Берлин. Он привез весть о спасении жены и ребенка Борису Николаевичу, когда тот стоял в храме во время заутрени.