Николай Бердяев

В Риме Николай Александрович, по его воспоминаниям, остро ощущал ход мировой истории. Огромное впечатление на него произвела Кампанья. А в Ассизи Бердяев был огорчен тем, что монастырь Святого Франциска находится в заброшенном состоянии. Один из монахов, датчанин по происхождению, рассказал философу о забвении современными итальянцами святого Франциска. В тот день в католическом монастыре специально для православных служили мессу у гроба Франциска Ассизского.

Тем временем из Киева приходят тревожные письма о болезни матери Николая Александровича. При всей его казавшейся внешней сухости и замкнутости Бердяев был отзывчивым и заботливым человеком, беспокоился о близких. От родных приходят уже срочные телеграммы, требующие его немедленного приезда. В итоге Бердяевы возвращаются в Россию.

В Италии он начал писать книгу «Смысл творчества», в которой Николай Александрович представил свои религиозно-философские взгляды, свое видение очень волновавшей его проблемы мирового зла и зла в человеческой жизни. После того как книга увидела свет, отзывы на нее были неоднозначными. Вяч. Иванов, например, высоко оценил ее, а С. Булгаков в своем труде «Свет невечерний» называл мысли Бердяева о творчестве «демоническими».

Надо сказать, что Николай Бердяев не был воспитан в традиционном русском православии. Его отец придерживался вольтерианско-просветительских взглядов, вторую половину жизни он сочувствовал религиозным идеям Толстого, христианство сводил исключительно к любви к ближнему, к церковным догматам относился отрицательно, за обедом часто высмеивал традиционные православные взгляды. Александр Михайлович, живший в детстве в церковно-монашеской атмосфере, был вынужден большую часть года поститься и строго следовать религиозным обрядам, что оставило след на всю его жизнь. Мать Николая Александровича, как уже упоминалось, более склонялась к католичеству, нежели к православию. Родители философа были дружны с киевским генерал-губернатором, и на службы мальчика водили в губернаторскую церковь. У него осталось неприятное воспоминание о военных, присутствующих на службах.

Так или иначе, в отношении Николая Бердяева к православной церкви всегда было что-то мучительное, он рано начал задумываться о вечности и тленности всего в мире. В вере прежде всего он искал свободу, истину и смысл. Только переехав в Москву, Николай Александрович впервые почувствовал красоту старинных церквей и православного богослужения, но он принял это уже не ребенком, а взрослым человеком с состоявшимся мировоззрением. Атеизм Бердяев отвергал, он был убежден, что Бог, открывая Себя миру в пророках, в Сыне, в Духе, не управляет этим миром, павшим во зло, а несправедливость, ложь, жестокость, царящие в мире, не ведут к отрицанию Бога, ибо к Нему неприменимы социальные категории человечества – сила, власть, государство. Грех философ воспринимал не как непослушание, а как потерю свободы, которую интуитивно ощущал божественной. По его понятиям, Бог был свободой, и Он даровал свободу. Бердяев видел Бога не господином, а Освободителем от рабства мира. Бог не действует принуждением и не создает необходимость, не вынуждает признать Себя, предоставляя человеку свободу выбора. В этом Николай Александрович видел сокрытие тайны мировой жизни. Считая себя представителем свободной религиозной философии, Бердяев читал богословскую литературу, пытаясь определить для себя, что такое православие. Свои заключения и размышления над прочитанным он старался дополнить в общении с духовными представителями православия, сравнивал православие с католичеством и протестантством. И сделал в итоге вывод, что православие менее определимо, менее рационализировано, и в этом его большая свобода.

Бердяев не смешивал понятие Бога с понятием силы, всемогущества и власти. Философ считал, что Бог имеет власти меньше, чем полицейский. Категории власти и могущества, по его мнению, социальны, придуманы человеком и относятся к религии как к социальному явлению. У власти низменное начало, и уже поэтому она не может иметь отношения к Богу. У государства та же природа, что и у власти, и ничто, похожее на устройство государства, не может быть перенесено на отношение между Богом, человеком и миром. В истинном духовном опыте нет ни господина, ни раба. Николай Александрович видел свою миссию в освобождении христианства от социоморфизма – восприятия Бога в социальных категориях, особенно он относил это к теологической мысли о Боге Отце, и о Боге как создателе мира. Бердяеву было ближе представление о Боге Сыне, Христе Богочеловеке, нежели Боге, представителе силы. Философ верил в Бога Сына, Искупителя и Освободителя. Он считал, что искупительные страдания Сына Божьего есть примирение человека с Богом, а не наоборот, и мог принять христианство исключительно как религию Богочеловечества.