Николай Чудотворец: Полная история жизни, чудес и святости

По мере надобности и по желанию частных лиц, в исключительных случаях, писались отдельно, вероятно, и другие события; по крайней мере, нам известна одна икона в музее Общества любителей древней письменности, изображающая спасение Чудотворцем мужа Димитрия от потопления, и в правом предалтарии Гостунского собора в Москве икона, изображающая избавление Святителем трех девиц от бесчестия. Но обыкновенно все эти и другие события из истории жизни и славы Святителя пишутся вместе вокруг главного образа Святителя в особых клеймах или отделениях и известны под именем «жития» его, если ряд их заканчивается успением Святителя, или «жития с деянием», если присоединяют изображения посмертных чудес и перенесения мощей, или, наконец, просто под именем «деяний». Трудно решить точно, когда впервые является в церковкой иконографии это «житие с деянием» Святителя. Вполне естественно было бы им появиться вместе с окончательным составлением литературного жития Угодника, т. е. в X веке, причем первоначально они могли представлять собой просто миниатюры к таковому житию. Образцом в данном случае могли служить уже широко развившиеся к тому времени и осложнившиеся и в живописи и в миниатюрах Житие и Деяния Христовы и Божией Матери, а поводом – обыкновение переводить на картинный язык миниатюр не только Евангелие и Апостол, но и другие книги Библии, например, Бытия, и даже книги и сочинения нравоучительного характера, например, Псалтирь, Слова Григория Богослова, «Лествицу духовную» Иоанна Схоластика (XI в.) и т. п. Однако мы говорим, что это только было бы вполне естественно, но как на самом деле было, не знаем, потому что никаких памятников этого рода от того времени – вообще древневизантийских памятников – жития и деяний Святителя в живописи до нас не сохранилось. Самый древний образец в этом роде представляли бы нам «деяния» икон Святителя Зарайской, потом Угрешской, т. е. памятников XIII и XIV веков, не ранее; но и то под тем условием, что «деяния» здесь современны самим иконам, чего решительно признать мы не можем. По-видимому, общий характер живописи в каждой иконе, стиль, колорит, рисунок, все вообще художественные приемы – особенно это заметно в Угрешской – одни и те же, как для главного лика, так и для «деяний»; однако для полного признания этого единства требовалось бы удостовериться в этом гораздо ближе, настолько ближе, чтобы узнать даже, что вся икона исполнена на одной цельной доске. Это нужно ввиду того, что сплошь и рядом к старинным иконам «деяния» приписывались после на других досках, в которые вставлялись сами образа. Не говорим уже про то, что иногда «деяния» еще и поновлялись, тогда как к главному лику, из уважения к древности, кисть реставратора осмеливалась прикасаться гораздо реже. Но удостовериться как в этой цельности, так и в отсутствии всякого поновления в данном случае нет возможности вследствие окладов и риз, покрывающих почти весь образ. Во всяком случае, опираясь на тот факт, что в XVI веке «деяния» в живописи были уже общеприняты, с большой вероятностью можно допустить, что в XV веке «деяния» Святителя в живописи уже существовали.

Святой Николай изгоняет беса из кладезя. XVIII в.

Ближайшим, непосредственным руководством для иконописцев в этом отношении должен был служить сложившийся к тому времени иконописный подлинник, намечавший значительно, хотя и не совсем, содержание и формы этого круга изображений. В пользу этого мнения говорит именно известная определенность, значительное сходство и в содержании, и в приемах исполнения жития и деяний на всех иконах Святителя. Правда, в дошедших до нас и толковом, и лицевом русских подлинниках, как это видно из печатных изданий их, мы не находим деяния; зато мы находим их в подлинниках греческих XVII–XVIII веков, а они несомненно лежат в основе подлинников русских. Затем и это отсутствие деяний в наших подлинниках происходит только от иного плана и сравнительной неупорядоченности иконописного материала в наших иконописных руководствах, а не потому, чтобы они не существовали в нашем иконописном искусстве. В то время как в греческий подлинник, в многосложный план его, под различными графами, входит стройно все, касающееся не только собственно живописи, но и техники искусства, и «житие и деяния» Святителя входят в особую главу о том, как пишутся житие и чудеса различных святых, наши подлинники дают только месяцеслов в лицах или текст иконописного месяцеслова; а все, что выходит из рамок последнего, помещается в нем в начале и в конце в виде особых добавочных статей. В таких-то статьях несомненно существовал и подлинник деяний Святителя, как это видно, например, из рукописного подлинника XVIII века бывшего г. Григорова, теперь СПб. Духовной Академии, где в числе начальных статей – перед месяцесловным текстом – одна содержит «подписи на иконе св. Николая чудотворца с житием».