Читаем Николай Чудотворец полностью

Из Константинополя почитание в VII веке перенеслось в Рим. Достигло оно Иерусалима и Грузии. В VIII столетии свершилось чудо святителя Николая, который спас из арабского плена некоего Петра-воина. Тот молился Чудотворцу, обещая, что если он его освободит, то узник примет монашеский постриг. По преданию, он стал тем самым Петром Афонским, который был среди основателей монашества на Святой Горе Афон. После этого чуда, к IX столетию, почитание святителя Николая развилось еще более.

На рубеже VII–VIII столетий преподобный Андрей Критский писал в своей «Энкомии» о святителе Николае как об уже очень известном святом в христианском мире. Он был уже «знаменит повсюду под солнцем».

Ему вторил Михаил Архимандрит, который в начале IX века утверждал то же самое. Мефодий в своем Житии писал о святителе Николае, «молва о котором, как о божественных апостолах, разошлась по всей земле, а сила речей и чудес дошла до краев Вселенной, настолько благодатная и настолько укоренившаяся в умах всех, что, кажется, даже варвары не остались непричастны величию его чудес».

В IX столетии отметился своими службами, посвященными святителю Николаю, диакон храма Святой Софии Георгий Никомидийский. Современник и друг Патриарха Фотия (сохранилась их переписка) создавал удивительные произведения — церковные песнопения, службы, каноны. В знаменитой 12-томной антологии византийских гимнографических сочинений Analecta Hymnica Graeca мы находим его каноны на дни памяти святых и праздники церковного года, известные по рукописным Минеям южноитальянского происхождения, которые не вошли в печатные служебные Минеи. Среди них — каноны святителю Николаю (на 6 декабря). Поражает необычный акростих в тексте. Все тропари каждой песни, включая Богородичны, начинаются с соответствующей буквы из имени автора. И если мы их выпишем в строчку, то получится:

ГГГГЕЕЕЕΩΩΩΩРРРРГГГГIIIIООООΥΥΥΥ.

То есть — ГЕОРГΙΥ, Георгий (каждая буква повторяется четыре раза).

Известен также в рукописи его «ин канон» за 6 декабря — Николаю Чудотворцу.

Постепенно в Европе строились храмы, которые украшались изображениями святителя. Об одном из них пишет Эгидий Орвальский в «Деяниях епископов Льежских» (XIII век): «В 1030 году Господнем, 22 июля, он (Регинхард или Райнхард — епископ Льежский. — К. К.-С.) освятил в честь святого Николая, архиепископа Миррского, небольшую церковь в Публемоне, возле святого креста, которая, как говорят, была первой основана в Лотарингии во имя святого Николая, главным образом потому, что после воззвания к святому Николаю прекратилась некая зараза от мух, которая донимала людей в Льежской земле, и ради него народ построил по обету церковь».

Не менее значимое влияние оказала на почитание святителя Николая в Западной Европе уже упомянутая нами молодая гречанка Феофано, жена императора Отгона II. Она признала Николая Мирликийского своим домашним или даже семейным святым, причем для всей династии Оттонов. Вот как пишет об этом исследователь из Дюссельдорфа Михаэль Хеземанн в статье об истоках поклонения епископу: «Еще при жизни императрицы в Германии появились пять храмов под покровительством св. Николая: часовня в Кемптене, посвященная ему в 973 г., церкви в Хальберштадте (974), Майсене (984), в Венде под Геттингеном (987) и Липбахе (990). Освящение храма в Венде проводил Майнцский архиепископ Виллигиз, личный советник императрицы. Также в это время появляется первая составленная в Германии церемониальная служба в честь св. Николая; ее создал епископ Рейнольд Айхштеттский (966–991). Широкое почитание св. Николая в Нидерландах также восходит к Феофано. Так, в благодарность за счастливое рождение сына Оттона III она повелела воздвигнуть в 980 г. около своего любимого дворца в Нимвегене восьмиугольную часовню по византийскому образцу, которую посвятила святому епископу из Миры. Неудивительно, что и в церковь св. Пантелеймона в Кельне попали мощи св. Николая, вероятно, благодаря пожертвованию императрицы». После этого Отгоны строили многие храмы и аббатства, посвященные имени святителя Николая, «введя» его в обиход Европы еще до перенесения мощей из Ликии в Бари.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Зеленый свет
Зеленый свет

Впервые на русском – одно из главных книжных событий 2020 года, «Зеленый свет» знаменитого Мэттью Макконахи (лауреат «Оскара» за главную мужскую роль в фильме «Далласский клуб покупателей», Раст Коул в сериале «Настоящий детектив», Микки Пирсон в «Джентльменах» Гая Ричи) – отчасти иллюстрированная автобиография, отчасти учебник жизни. Став на рубеже веков звездой романтических комедий, Макконахи решил переломить судьбу и реализоваться как серьезный драматический актер. Он рассказывает о том, чего ему стоило это решение – и другие судьбоносные решения в его жизни: уехать после школы на год в Австралию, сменить юридический факультет на институт кинематографии, три года прожить на колесах, путешествуя от одной съемочной площадки к другой на автотрейлере в компании дворняги по кличке Мисс Хад, и главное – заслужить уважение отца… Итак, слово – автору: «Тридцать пять лет я осмысливал, вспоминал, распознавал, собирал и записывал то, что меня восхищало или помогало мне на жизненном пути. Как быть честным. Как избежать стресса. Как радоваться жизни. Как не обижать людей. Как не обижаться самому. Как быть хорошим. Как добиваться желаемого. Как обрести смысл жизни. Как быть собой».Дополнительно после приобретения книга будет доступна в формате epub.Больше интересных фактов об этой книге читайте в ЛитРес: Журнале

Мэттью Макконахи

Биографии и Мемуары / Публицистика
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное