Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России

Советниками Александра II стали ярые либералы Абаза, Милютин, Лорис-Меликов и др. Внешнеполитическое ведомство до конца своих дней возглавлял все тот же Нессельроде, но и ему на смену уже выдвигался видный масон Горчаков (очень незаслуженно воспетый Пикулем). Поэтому подозрительная смерть Николая Павловича повлекла за собой не только признание несуществующего «поражения». Во внутренней политике те же самые пропагандистские штампы «поражения» и «отсталости» стали отличным инструментом для манипулирования царем, общественным мнением, открыли дорогу радикальным реформам.

Некоторые из них были нужными и полезными. Освобождение крестьян, перевод армии с рекрутской системы на всеобщую воинскую повинность. Но и то и другое готовил еще Николай I, только не успел или не сумел осуществить. К тому же, отмена крепостного права была проведена непродуманно, одним махом. С одной стороны, крестьянам дали волю без земли. С другой, сломалась опора Престола в лице дворянства. Помещики теперь принялись проедать, проигрывать и транжирить полученные выкупные деньги. Устои дворянского служебного долга, чести, патриотизма, и без того расшатанные, оказались смыты волной новых ценностей.

А ее обеспечила грянувшая натуральная «перестройка». Триединую формулу «Православие – Самодержавие – Народность» сменили другие приоритеты «Устность – Гласность – Гражданственность». Была порушена цензура, сохранившись лишь формально. Выплеснулся мутный поток либеральной литературы с оголтелым критиканством, оплевыванием прошлого, национальным самоуничижением. Амнистии выпустили на свободу политических преступников, и махровыми цветами распустилось мифотворчество с возведением их в ранг героев. И вот тогда-то, в шквалах «перестроечного» негатива, формировалась легенда про «Николая Палкина» – с голословной клеветой, чьими-то лживыми якобы «воспоминаниями».

Но у «гласности» во все времена были именно такие законы. Возбуждать публику эйфорией, что вскрываются «запрещенные» темы, гипнотизировать нездоровыми интересами, грязными сплетнями. А тем самым подтверждать необходимость преобразований, ломки прежних традиций и устоев. Земская реформа породила либеральные говорильни по всей стране, кузницы «прогрессивных» кадров, причем получившие под свой контроль сельские системы образования и здравоохранения. Суды присяжных замутили правосудие. Но реальная борьба с коррупцией круто забуксовала. При Николае I только в одном 1853 г. под судом находились 2540 чиновников. В «свободные» времена контроль за ними резко ослабел. Наоборот, судачили об ужасах «николаевщины», когда «уважаемых людей» арестовывали, судили, ссылали, отдавали в солдаты. Нет, от такого «культурное» общество напрочь открещивалось! И начальники тоже не желали прослыть «реакционерами».

Казалось бы, реформы активизировали деловую жизнь. Но, как мы уже отмечали, промышленное производство отнюдь не подскочило, оно снизилось. Промышленная революция, начавшаяся при Николае I, сменилась резким спадом производства. А вовсю забурлил спекулятивный бизнес – банки, подряды, концессии, в значительной мере питавшиеся казенными средствами. Вот здесь-то коррупция развернулась в полную волюшку, процветали самые сомнительные и масштабные махинации. Государственные проекты стали передаваться в руки частников, имеющих нужные связи в структурах власти. Крупными российскими заказами очень хорошо кормились зарубежные фирмы. Даже оружие для армии стали закупать за границей! Развернулось и внедрение в Россию иностранного капитала – при Николае Павловиче такого еще не было.

При нем была бы немыслимой и скрытная атака собственного правительства на Русскую Православную Церковь! Теперь она началась вполне определенно. Прекратились государственные дотации на строительство храмов. Запрещалось учреждение новых монастырей. Прокатилось повальное закрытие церковно-приходских школ. Под предлогом, что они не способны дать нормальное образование. На селе их должны были заменить земские школы – с земскими либеральными учителями. Так началось разъедание глубинного народного фундамента Православия (а значит, и Самодержавия). Одновременно в рамках «гласности» получили возможности для своих публикаций вольнодумцы, атеисты, скептики, сектанты. Да и в самой Церкви была дана зеленая улица либеральным течениям.

А военный министр Милютин в ходе реформ нацелился на ликвидацию казачества, как структуры «несовременной», отжившей свой век. Удалось упразднить Азовское, Дунайское, Башкирско-мещерякское казачьи войска, «расказачить» часть областей на Северном Кавказе, в Оренбуржье, станицы переименовывали в села, казаков обращали в крестьян. Сами казачьи войска переподчиняли гражданскому управлению, на из земли устроили массовые переселения «иногородних». И во всей Российской армиии осталось лишь 20 казачьих полков. Довершить разрушительную кампанию все же не позволил царь, а потом очередная турецкая война, где казаки очень ярко проявили себя, в том числе и выправляя своим героизмом вопиющие просчеты того же Милютина [149].