Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

Кроме «Записок кавалериста» в уланском полку осталась еще одна память о Гумилёве. Он написал «Мадригал полковой даме» (1915). Многие современники упрекали поэта за этот мадригал, а В. Пяст написал даже пародию. В самом деле, мадригал прост:

Как гурия в магометанском
Эдеме в розах и шелку,

Так вы в лейб-гвардии уланском
Ее Величества полку.

Однако не следует забывать, что Гумилёв и в тяжелых фронтовых условиях оставался романтиком, поэтом и кавалером.

Во второй половине сентября Гумилёв уже был в Петрограде и встретился с Владимиром Шилейко. Не теряя зря времени, Николай Степанович решил не только получить офицерские погоны, но и наверстать упущенное в литературе.

В конце сентября к Гумилёвым в Царское Село приехал руководитель издательства «Альциона» А. М. Кожебаткин. Он хотел договориться об издании новой книги стихов Анны Ахматовой, но предложил и Николаю Степановичу издать новую книгу стихов. Тот дал согласие, тем более что у него книга уже сложилась, он предполагал назвать ее в древнерусском стиле «Колчан». Тут же Николай Степанович предложил издателю заняться произведениями и других членов Цеха поэтов.

Гумилёв возобновляет заседания Цеха поэтов, проводит литературные встречи и собрания, на которых бывают М. Лозинский, О. Мандельштам, В. Шилейко, М. Струве, М. Тумповская и многие другие. В это время Николай Степанович близко сходится не только с поэтессой Марией Тумповской, но и с другой молодой поэтессой, Марией Левберг, с которой познакомился этой же осенью на заседании кружка Случевского. Последней он посвящает стихотворения «Змей» и «Ты, жаворонок в горной высоте…» (написанные в конце 1915-го — начале 1916 года). Интересно, что в «Змее» Гумилёв обращается к русскому фольклору.

О романе Гумилёва с Тумповской остались интересные воспоминания поэтессы Ольги Мочаловой: «Маргарита Марьяновна Тумповская… Если уж не вникать в ее собственное литературное творчество, оставившее следы в печати, упомяну прекрасную статью в „Аполлоне“ о творчестве Н. С. Гумилёва. Гумилёв посвятил своей возлюбленной не одно стихотворение, не помню всего, но назову „Сентиментальное путешествие“. Маргарита (Мага, называли ее близкие) немало рассказывала мне о своем романе с Гумилёвым». Ольга Мочалова передает рассказ самой Тумповской: «Он полюбил меня, думая, что я полька, но, узнав о моем еврействе, не имел против… Был случай, когда я задумалась с ним разойтись и написала ему прощальное, разрывное письмо. Он находился тогда в госпитале, болел воспаленьем легких. Несмотря на запрет врача, приехал ко мне тотчас, подвергая себя опасности любого обострения. Не знаю, разошлись ли мы с ним тогда, или сошлись еще больше…»

В «Аполлоне» (№ 10 за 1915 год) снова появляются рецензии Гумилёва на выходящие поэтические книги.

С 9 октября 1915-го по 11 января 1916 года Гумилёв публикует в «Биржевых ведомостях» «Записки кавалериста» (с 6-й по 17-ю главу). И на этом прекращается эта интереснейшая летопись военных событий улана Первой мировой войны. А жаль. Наверное, именно такая военная хроника и должна воспитывать настоящих патриотов своего Отечества, коим дорога земля, политая кровью их предков, неустрашимых и веселых воинов. Возможно, что и солдат Василий Теркин родился у Твардовского под впечатлением прочитанных гумилёвских «Записок…» о бесшабашном и смелом улане.

В октябре жене поэта стало хуже, процесс в легких прогрессировал, и Анна Андреевна отправилась в санаторий «Хювинкея», расположенный неподалеку от Гельсингфорса. Теперь Гумилёв навещал больную, как и она его, — в лазарете. В последний раз поэт приехал к ней 30 октября, и Анна взмолилась: «Увези меня умирать-то хоть!» Николай Степанович увез жену в Царское Село, и там она неожиданно начала поправляться.

В октябре-декабре Гумилёв дорабатывал свое стихотворение «Пятистопные ямбы» (первоначальный вариант он опубликовал в «Аполлоне» задолго до этого), посвященное другу Михаилу Лозинскому. В свою очередь тот тоже написал «Пятистопные ямбы» и 21 октября в письме Гумилёву сообщал: «Дорогой друг Николай Степанович. Видно, ты овладел тайной философского камня, ибо твои опыты превращения серебра в золото протекают в высшей степени успешно, клянусь Египетским Сержантом!., я хочу просить у тебя позволения украсить посвящением тебе мои пятистопные ямбы, трактующие о каменьях, растущих, как лилии, о бездонной тьме, о племенах беспечных, о башнях Эдема и об эдемском луче. Их поток родился на той же вершине, что и твои „Пятистопные ямбы“… Жалко очень, что ты так недостижим, и я лишен твоих советов при составлении книги…»