Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

В ноябре Гумилёв посещает литературные вечера, совмещая активную творческую деятельность с учебой в школе прапорщиков. 21 ноября на одном из вечеров кружка Случевского, проходившего на квартире у В. П. Лебедева, он встретился со своим бывшим учителем немецкого языка Ф. Ф. Филлером. Естественно, Фидлер как немец, правда, давно обрусевший, интересовался тем, как ведут себя его соотечественники на фронте: неужели они творят зверства, о которых пишут газеты? Гумилёв успокоил старого учителя, сказав, что немцы такие же солдаты, как и русские, такие же люди и о зверствах немцев он ничего не знает.

В ноябре-декабре 1915 года Гумилёв опубликовал стихотворения «Старая дева» («Новая жизнь», № 11), «Конквистадор» («От дальних селений…») («Лукоморье», № 50, 12 декабря) [57].

12 декабря он был в Обществе ревнителей художественного слова, где председательствовал Н. В. Недоброво и по стечению обстоятельств оказался Вячеслав Иванов. В этот вечер разбирались стихи Осипа Мандельштама и В. Пяста.

Но главными событиями декабря были выход новой книги поэта и очередная награда за его ратные труды. 5 декабря приказом по 2-й гвардейской кавалерийской дивизии за № 1486 за отличия в делах против германцев Н. С. Гумилёв был награжден Георгиевским крестом 3-й степени. Всего за бой 6 июля 1915 года в полку было выдано 86 Георгиевских крестов.

В середине декабря выходит пятая книга стихов поэта «Колчан» (М.; Пг.: Альциона) тиражом в тысячу экземпляров, причем на обложке стоит год выпуска 1916-й. «Колчан» Николай Степанович посвятил своей возлюбленной Татьяне Адамович. Это был его последний подарок, с тех пор их дороги разошлись навсегда.

Новая книга была особой и появилась она в особое время. Многие тогдашние поэты играли словами в войну. Достаточно вспомнить книгу Георгия Иванова. Тот остался в Петрограде и здесь в тылу развернул большую общественную деятельность. Он публикует патриотические стихотворения, газетные статьи во многих журналах и альманахах. Так, в журнале «Лукоморье», издаваемом Алексеем Сувориным, он печатал стихи под своей фамилией и под псевдонимом. Потом из этих публикаций была составлена стихотворная книга «Памятник славы», вышедшая в 1915 году в издательстве «Лукоморье». Стихи из нее напоминали агитки:

…Батыя и Наполеона
Победоносно отразя —

И нынче, как во время оно,
Победы весть — твои знамена,
И славы путь — твоя стезя.

Сборник не удался — риторика вытеснила поэзию, что понял и сам Иванов.

Популярность книги Гумилёва была настолько велика, что, когда в 1921 году поэта арестовали, друзья иносказательно говорили об этом факте: «Колчан задержали».

Несмотря на военное время, книга вызвала большой резонанс. Известия книжных магазинов товарищества М. О. Вольфа поместили статью И. Гурвича «Ласкающие стрелы», где автор писал: «Если беллетристическая литература не дала нам ничего радостного за последнее время, то нельзя сказать того же про поэзию. В этой области отрадное явление представляет только что вышедший сборник Н. Гумилёва — „Колчан“… Стихи Гумилёва написаны отчасти в тонах старой школы, простым, звучным и задушевным языком, — и в этом их главное достоинство…»

Даже Городецкий, через несколько лет резко разошедшийся с Гумилёвым во взглядах на поэзию, писал о «Колчане» в журнале «Лукоморье»: «…В „Колчане“ экзотический талант Гумилёва дает много прекрасных своеобразных цветов… Какой-то невежественный мальчик из „Летописей“ издевается со свойственной этому серому журналу развязностью над Гумилёвым… Пусть ему будет стыдно. Гумилёв, прирожденный путешественник, во-первых. Во-вторых, он — кавалер двух степеней ордена Св. Георгия за нынешнюю кампанию и право его рассказывать про Италию и про войну неотъемлемо. <…> Среди массы военных стихов стихи Гумилёва выделяются документальностью и чувством значительности переживаемых событий. Такие строчки, как „Наступление“, не забудутся и после войны…» Интересно, что на обложке этого номера журнала была помещена акварель художника Г. Френца «Выезд казачьей бригады». Были и другие мнения поэтов и критиков, которые отдавали дань уважения мастерству Гумилёва, но не поняли да и не могли оценить подлинную глубину военных стихов поэта.