Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

Но все проходит, болезнь отступает, веселая компания вновь отправляется путешествовать по округе. Часто Гумилёв с племянницами ездил через деревню Ханино в имение Кузьминых-Караваевых Борисково. Поэт дружил с Дмитрием Владимировичем Кузьминым-Караваевым и его женой Елизаветой Юрьевной (урожденной Пиленко), во Вторую мировую войну ставшей известной в эмиграции как мать Мария и погибшей в фашистском концлагере.

Любил Гумилёв бывать и в старинном дворянском имении Подобино. Это было красивое место в четырех километрах от железнодорожной станции Подобино, через которую обычно добирался Гумилёв в Слепнево. Барский дом с ампирными колоннами окружал старинный парк. В имении Неведомских была своя большая конюшня с верховыми лошадьми для выезда. Причем несколько лошадей, обычно молодых, держали для гостей. Познакомились Неведомские с Гумилёвыми в 1910 году. Вера Алексеевна Неведомская вспоминала: «Судьба свела меня с Гумилёвым в 1910 году. Вернувшись в июле из-за границы в наше имение „Подобино“ — в Бежецком уезде Тверской губернии, — я узнала, что у нас появились новые соседи… Мой муж уже побывал в Слепневе несколько раз, получил от Гумилёва его недавно вышедший сборник „Жемчуга“ и был уже захвачен обаянием гумилёвской поэзии. Я как сейчас помню мое первое впечатление от встречи с Гумилёвым и Ахматовой в их Слепневе. На веранду, где мы пили чай, Гумилёв вошел из сада; на голове — феска лимонного цвета, на ногах — лиловые носки и к этому русская рубашка. Впоследствии я поняла, что Гумилёв вообще любил гротеск и в жизни, и в костюме. У него было очень необычное лицо: не то Би-Ба-Бо, не то Пьеро, не то монгол, а глаза и волосы светлые. Умные, пристальные глаза слегка „косят“. При этом подчеркнуто-церемонные манеры, а глаза и рот слегка усмехаются; чувствуется, что ему хочется созорничать, подшутить над его добрыми тетушками, над этим чаепитием с вареньем, с разговорами о погоде, об уборке хлебов и т. п. У Ахматовой строгое лицо послушницы из староверческого скита. Все черты слишком острые, чтобы назвать лицо красивым. Серые глаза без улыбки… За столом она молчала и сразу почувствовалось, что в семье мужа она чужая. В этой патриархальной семье и сам Николай Степанович, и его жена были как белые вороны. Мать огорчалась тем, что сын не хотел служить ни в гвардии, ни по дипломатической части, а стал поэтом, пропадает в Африке и жену привел какую-то чудную: тоже пишет стихи, все молчит, ходит то в темном ситцевом платье вроде сарафана, то в экстравагантных парижских туалетах (тогда носили узкие юбки с разрезом). Конечно, успех „Жемчугов“ и „Четок“ (второй поэтический сборник Ахматовой, вышедший в 1914 году. — В. П.) произвел в семье впечатление, однако отчужденность все же так и оставалась…»

Отправляясь к Неведомским, Гумилёв каждый раз придумывал какие-нибудь новые трюки верхом, чтобы удивить своих спутниц.

Когда Николай Степанович с племянницами и Неведомские выезжали из села, им приходилось останавливаться, чтобы проехать закрытые воротца. Ребятишки кидались их открыть — за это им полагалась плата — конфеты. Гумилёв любил одаривать крестьянских ребятишек сладостями. Неведомские порою подшучивали над детьми и специально кидали леденцы в крапиву.

Иногда вся компания отправлялась в Дубровку, принадлежащую князьям Хилковым. До 1909 года ею владел князь Михаил Иванович Хилков, министр путей сообщения и член Государственного совета. Гумилёв, бывая здесь, любовался прекрасным храмом — Тихвинской церковью, построенной еще в 1784 году и расположенной рядом с прудом, где на темной глади воды колыхались кувшинки и белые лилии.

После одной из таких поездок Николай Степанович написал 19 июня в альбом Оле стихотворение «Опять прогулка» (1911):

Собиратели кувшинок,
Мы отправились опять
Поблуждать среди тропинок,
Над рекою помечтать…

В этот же день в альбом Маше поэт записывает совершенно иное стихотворение «Ключ в лесу». Если первое стихотворение — картинка событий минувшего дня, то второе — уже философия бытия, поиск ответов на нерешенные вопросы в жизни и восхищение перед сильным орлом, который всегда у Гумилёва олицетворял мужество и волю:

…О, если бы я был крылат,
Как тот орел, что пьет из тучи!

Посвящения чередовались: 21 июня Ольге в альбом — слова на музыку Давыдова, а Маше — загадочное «Ева и Лилит» (1911). Лилит — это первая жена Адама, гордая и непокорная. Поэт вопрошает:

…Ты еще не узнала себя самое,
Ева — ты, иль Лилит…

Поэт высказывает надежду, что Мария узнает себя, когда придет любовь.