Николай I

Отношение к другим конфессиям определялось их благонадежностью и отсутствием (или присутствием) политической оппозиции. В любом случае никаких насильственных мер по обращению в православие, воспринимавшихся как русификация, император не терпел. В 1849 году был посажен в Петропавловскую крепость Ю. Ф. Самарин, обвиненный в разглашении секретных документов. В «Письмах из Риги», распространявшихся в списках, Самарин выступал против немецкого засилья в Остзейских губерниях. Будущий известный славянофил и публицист, а тогда начинающий чиновник, он обратил на себя внимание властей неумеренной ревностью к обрусению Прибалтийского края и распространению там православия. «Вы хотите принуждением, силой сделать из немцев русских, — сказал ему Николай в личной беседе, — … но мы этого не должны именно потому, что мы — христиане»^{604}.

Храмы различных христианских конфессий оставались отличительной чертой веротерпимого Петербурга, в то время, например, как в Англии католики подвергались различным ограничениям, а иногда и гонениям. Можно заметить также, что в западных губерниях, несмотря на ограничения с открытием новых костелов, ремонт действующих храмов не возбранялся^{605}. В армии представителям разных конфессий — правда, в минимальных формах — разрешалось отправлять культовые обряды. Постановлением 1829 года было предписано выдавать за счет казны на погребение скончавшимся нижним чинам православного исповедания — гроб, 2,5 аршина холста, венчик и разрешительную молитву; мусульманам — 18 аршин холста; евреям-иудаистам — 21 аршин холста^{606}.

Во время путешествия по России в 1816 году великий князь Николай Павлович имел возможность, хотя бы взглядом путешественника, посмотреть на католические монастыри в западных губерниях. Многое он сумел заметить. В «Общем журнале по гражданской и промышленной части» Николай особо отметил, что в Могилевской губернии «37 католических монастырей, из коих половина почти иезуитских, воспитывающих юношество всех исповеданий; главнейшие в Орше и Могилеве, всякий день обращают они в свою веру молодых людей, и как они совершенно отделены от гражданского ведомства, даже их имения, то ежедневно происходят беспорядки и замешательства»^{607}. По причинам политического характера первое время Александр I, также как и Павел, был умерен в вопросах католичества и греко-униатской церкви. Убедившись в ошибочности такого подхода, Александр I особым указом в 1820 году выслал иезуитов из России, Полоцкая академия Иезуитского ордена и подведомственные ему училища были закрыты.

Во время польского восстания 1830 года католическое духовенство поддержало идею польской независимости. Считая, что религия не должна иметь отношение к политике, Николай Павлович начал наводить порядок, как мог и как умел. Однако многие меры, направленные против дальнейшей экспансии католицизма, воспринимались польским населением болезненно. Так, в 1832 году император возобновил действие давно забытой папской буллы, согласно которой обители, имеющие менее шести монашествующих, должны быть упразднены с переводом монахов в действующие монастыри того же ордена. В записках под 1832 годом А. X. Бенкендорф писал: «Хотя эта мера и соответствовала строгой букве закона, однако произвела громкий вопль между поляками, прикрытый похвальной привязанностью к вере, но в сущности возбужденный желанием втайне упрекнуть правительство в поступке против веротерпимости и правосудия»^{608}. Одни монастыри были закрыты, другие превращены в православные храмы. В 1841 году правительство конфисковало недвижимые имения римско-католической церкви. Указом от 1 мая 1832 года Виленский университет (польский) был закрыт с преобразованием медицинского факультета в Медико-хирургическую академию, а богословского — в Римско-католическую духовную академию. Через десять лет, в 1842 году, Медико-хирургическая академия была также закрыта. На следующий год, в 1843 году, Духовную академию перевели в Петербург.

О значении, которое император придавал обучению и воспитанию с имперских позиций, свидетельствует его выступление перед депутацией жителей Варшавы в 1835 году. Николай I тогда не забыл сказать: «Хорошо воспитывая своих детей и внушая им начала религии, верность государю, вы можете пребыть на добром пути»^{609}.