Николай I

Дочь императора Ольга Николаевна вспоминала: «Когда в 1854 году началась Крымская война, он (император. — Л. В.) сказал Саше: «Я не доживу до осуществления моей мечты; твоим делом будет ее закончить»^{711}. Через два месяца после кончины Николая Павловича А. О. Смирнова-Рос-сет напишет письмо, в котором расскажет о своей встрече в Аничковом дворце в апреле 1855 года с великим князем Константином Николаевичем: «…Он говорил о назначениях моего мужа, о Бибикове, о Блудове и сказал: «Ведь они за инвентари и, кажется, ваш супруг на этот счет мнения Бибикова и Блудова?» Я отвечала: «Да и Вы также, Ваше Высочество». Он продолжал: «Ведь это подготовит волю; ведь вы знаете, что на смертном одре Государь взял слово с брата (наследника Александра. — Л. В.). Дай Бог, кончить войну, а потом начнется другое дело. Я знаю, что вы за это стоите»^{712}.

Распространено мнение, что двадцатилетняя работа секретных комитетов «не породила ни одного закона, осязательно отразившегося на жизненных условиях крепостной деревни»^{713}. В то же время, как отмечал М. М. Бородкин, только в период 1826–1848 годов было издано более ста мелких законов, которые «изрешетили и расшатали устои крепостной жизни»^{714}. Всего, по более точным подсчетам В. И. Крутикова, с 1826 по 1855 год было издано 367 актов о помещичьих крестьянах^{715}. Интересна трансформация указа Павла I от 5 апреля 1797 года. Из придаточного предложения указа о непринуждении к работе в воскресные дни положение о том, что три дня работы на помещика «при добром распоряжении достаточны будут на удовлетворение всяким хозяйственным потребностям», в николаевское время окончательно превратилось в императив. На практике об этом вспоминали редко, тем не менее манифест уже в новой формулировке «О трехдневной работе помещичьих крестьян в пользу помещика и о не принуждении к работе в дни воскресные» вошел в «Свод законов» 1832 года и был повторен в издании 1842 года^{716}. Среди утвержденных предложений секретных комитетов можно назвать два указа, посвященных дворовым людям. Указом Сената от 12 июня 1844 года помещикам предоставлялось право отпускать дворовых людей без земли по обоюдным договорам, а по высочайше утвержденному мнению Государственного совета, дворовые крестьяне имений, заложенных в банках, отпускались без согласия помещиков. Можно вспомнить и закон о запрещении обезземеливать крестьян продажею земли без крепостных душ, с уточнением, чтобы на каждую «душу» приходилось не менее 4,5 десятин земли (1827), который вошел в «Свод законов» издания 1832 года, но исчез через десять лет при переиздании. Или указы, запрещающие продавать крестьян в розницу (1841), покупать крестьян дворянам, не имеющим земли (1843), отдавать крестьян в горнозаводские работы и др.^{717} В 1836 году было утверждено мнение Государственного совета, согласно которому крепостные люди, доставшиеся в наследство недворянам, отбираются немедленно в казенное ведомство с уплатой денежной компенсации. Одна из проблем, возникших в это время, касалась юридического права крепостных владеть купленными ими землями де-факто на имя помещика. В августе 1847 года было решено рассмотреть этот вопрос в Государственном совете. В связи с этим в разговоре с П. Д. Киселевым Николай Павлович сказал: «Я разрешил представление Комитета министров; это будет доброе дело, хотя, говорят, что будет ропот, стращают разными последствиями; но я твердо положил отсекать все, что в понятии добрых людей не может безвредно более сохраняться, и тихо, осторожно, но безостановочно буду выполнять свою обязанность; прежде утвердим за крепостными недвижимую собственность, ими приобретенную, потом и движимую, но не разом и не теперь; пока человек есть вещь, другому принадлежащая, нельзя движимость его признать собственностью; но при случае и в свою очередь и это сделается»^{718}. По именному указу, подписанному 3 марта 1848 года, крепостным разрешалось с дозволения помещика приобретать земли и другое недвижимое имущество с оформлением купчих крепостей на гербовой бумаге. Относительно недвижимых имуществ, приобретенных ранее, говорилось: «Никаких о том от крепостных людей споров не допускать и никаких по оным разысканий не делать»^{719}.

Конфискация, в том числе и за различные злоупотребления помещиков, так же как и покупка казенных имений в казну, были одним из направлений деятельности николаевской администрации. По подсчетам В. И. Семевского, с 1838 по 1855 год казной было куплено 178 имений с 54 349 бывшими крепостными, ставшими государственными крестьянами. Практиковалась и передача помещичьих имений в опеку (в 1849 году было передано 140 имений). Николай Павлович вполне понимал ограниченность этой меры. Маркиз де Кюстин передает грустные слова императора: «Не могу же я купить всю Россию»^{720}.