Николай I Освободитель. Книга 2

Кроме наград офицерам по моему предложению — впрочем, тут скорее всего и без меня бы обошлось, идея-то не нова — было отчеканено несколько десятков тысяч серебряных медалей «За победу в отечественной войне» на георгиевской ленте для всех причастных нижних чинов. Хотя тут, надо сказать, мне удалось отличиться. Повинуясь внезапному порыву, я взял и приколол одну из медалей, офицерам в общем-то не полагавшуюся себе на мундир. Ну а что? Участвовал в создании победы — имею право. И, в общем, глядя на меня, многие другие офицеры, особенно из тех, кто непосредственно сходился с врагом грудь в грудь, переняли эту моду, отчего медаль стала одномоментно крайне популярной. Такая вот забавная история.

Кроме того, 28 октября день второго Бородинского сражения было решено ежегодно чествовать как день славы русского оружия. Такой себе День Победы, только применимо не к одной войне, а ко всем военным конфликтам, в которых Российская империя участвовала раньше или еще примет участие в будущем. Вероятно, таких будет еще не мало.

А еще в качестве видимого символа победы на Красной Площади в Москве — на месте мавзолея, глядишь он никогда в этой истории не случится — началось строительство мемориального комплекса, центром которого станет могила неизвестного солдата и вечный огонь. Мне казалось очень важным немного повернуть общее направление государственной пропаганды от восхваления отдельных личностей — пусть даже без сомнения и достойных этого — на прославление всего русского народа. Все вот эти комплексы неполноценности и низкопоклонничество перед западом будем искоренять мягко, но бескомпромиссно.

— Его императорское высочество, Николай Павлович! — Вырвал меня из размышлений голос распорядителя, я вышел из строя и четким шагом — его пришлось немного потренировать — подошел к брату. — За изобретение, производство, поставку в армию и своевременное применение боевых ракет награждается орденом святого Владимира четвертой степени. За участие в Бородинском сражении — орденом святого Георгия четвертой степени!

— Ну что? Как себя чувствуешь? — Одними губами спросил Александр прикрепляя мне к мундиру вышеупомянутые медали.

— Нормально, — я с трудом удержался от того, чтобы пожать плечами, — никакой разницы. Нужно подобную церемонию для нижних чинов устроить. Хотя бы для гвардейских полков, с раздачей георгиевских крестов из рук императора. Полезное дело, добавит лояльности столичным частям, а то какие-то нехорошие движения начались вокруг.

— Все же ты неисправимый циник, Ники, — также едва слышно пробормотал Александр, одновременно улыбаясь и пожимая мне руку.

Французский император все эти месяцы в качестве почетного пленника провел в Петербурге, ожидая пока взявший в свои руки власть тандем Даву и Талейрана собирают выкуп… Контрибуцию.

Куча проблем свалилось на нас в связи с содержанием пленных французов — немцев, итальянцев и прочих разных — коих в по первоначальным подсчетам набралось чуть ли не восемьдесят тысяч человек. Многие из них были ранены, обморожены, больны и почти все истощены до последней крайности. Не мало было тех, кто еще передвигался своими ногами, но при этом больше напоминал живой гниющий полутруп, который спасти было практически невозможно. По первому времени, пока их не привели в относительный порядок, смертность среди пленных просто зашкаливала.

Спас ситуацию неожиданным образом Александр. Когда-то еще весной брошенная мной неосторожно фраза насчет подготовки лагерей для военнопленных, которых будет много, была услышана императором, пусть даже отнесся он к этому предсказанию с изрядной долей скепсиса. В любом случае кое-какие подготовительные работы Александр все же провел, и теперь в районе Минска был организован здоровенный лагерь для военнопленных, в котором размещалось суммарно около пятидесяти тысяч человек. Все, кого мы смогли поставить на ноги.

Понятное дело, что просто так пленным сидеть на попе ровно и проедать казенные харчи мы позволить не могли. Французов максимально полно задействовали в восстановлении пострадавшего — по сути практически стертого с лица земли — города. Пленные под присмотром казаков и руководством военных инженеров разбирали старые полусгоревшие руины, рубили лес, копали траншеи под фундамент и вообще выполняли всю низкоквалифицированную работу. Мотивация тут была максимально простая и понятная каждому — кто не работает тот не ест.

Нет, были отдельные офицеры, которые сразу заявили, что готовы внести за себя выкуп самостоятельно, не дожидаясь прибытия основной суммы, прописанной в мирном договоре. Таких мы со всем уважением держали отдельно от основной массы солдат, скрупулёзно записывая и учитывая каждую выпитую бутылку вина для последующего расчета. Копейка тут, копейка там, глядишь и еще несколько тысяч переселенцев профинансировать получится. Лишним уж точно не будет.