Николай II

Это был еще один скандал в Семействе: после развода с Петей Ольденбургским порфирородная сестра царя выходила замуж за ротмистра Николая Александровича Куликовского. Ротмистр служил в кирасирском полку, шефом которого была вдовствующая императрица. В Киев на свадьбу съезжалась большая Романовская Семья. В Киеве состоялось «совещание Романовых». Все сошлись в одном: ситуация катастрофическая! Практически министерство теперь ответственно перед Аликс и Распутиным. И большая Семья видела один выход: Николай должен уступить требованиям Думы и даровать ей право назначать министров. Это освобождало правительство от пагубного влияния Аликс и Распутина, а доброго Ники – от ответственности в этот критический момент страшных слухов и поражений... Ну и, конечно, немедленное удаление «Святого черта»!

2 ноября в Ставку приехал великий князь Николай Михайлович. Он был старший из Михайловичей – друзей детства царя. И на семейном совете в Киеве было решено отправить его к Ники. «Господин Эгалите» решился на эту трудную миссию.

Он: «2 ноября... Моя бесценная. Николай Михайлович приехал сюда на один день, и мы имели с ним вчера вечером длинный разговор, о котором расскажу тебе в следующем письме, сегодня я очень занят... Храни Господь тебя, мое любимое солнышко, и детей! Навеки твой, старый Ники».

Он лукавил. Он попросту не знал, как рассказать ей об этом разговоре. И решился: переслал ей письмо, которое передал ему Николай Михайлович.

Вот отрывки из этого письма:

«Неоднократно ты мне сказывал, что тебе некому верить, что тебя обманывают. Если это так, то же явление должно повторяться и с твоей супругой, горячо тебя любящей, но заблуждающейся благодаря злостному сплошному обману окружающих ее людей. Ты веришь Александре Федоровне, оно и понятно, но что исходит из ее уст – есть результат ловкой подтасовки, а не действительной правды. Если ты не властен отстранить от нее это влияние, то по крайней мере огради себя от постоянных вмешательств и нашептываний через любимую тобой супругу... Я долго колебался открыть всю истину, но после того как твоя матушка и твои сестры убедили меня это сделать, я решился. Ты находишься накануне эры новых волнений – скажу больше, эры покушений. Поверь мне если я так напираю на твое собственное освобождение от создавшихся оков... то только ради надежды и упования спасти тебя, твой престол и нашу дорогую Родину от самых тяжких и непоправимых последствий».

В заключение Николай Михайлович предлагал ему даровать «желанное ответственное перед Думой министерство и сделать это без напора извне», и «не так, как свершился достопамятный акт 17 октября 1905 года».

Так он грозил новой революцией. И напоминал о революции прежней.

Она: «4 ноября... Я прочла письмо Николая и страшно им возмущена. Почему ты не остановил его среди разговора и не сказал ему, что если он еще раз коснется этого предмета или меня, то ты сошлешь его в Сибирь, так как это уже граничит с государственной изменой. Он всегда ненавидел меня и дурно отзывался обо мне все эти 22 года. Но во времена войны и в такой момент прятаться за спиной твоей мама и сестер и не выступить смело на защиту жены своего императора – это мерзость и предательство... Ты, мой дорогой, слишком добр, снисходителен и мягок. Этот человек должен трепетать перед тобой, он и Николаша – величайшие твои враги в семье, если не считать „черных женщин“ и Сергея... Женушка – твоя опора, она каменной стеной стоит за тобой...»

Приписка: «Я видела во сне, что меня оперировали: отрезали мне руку, но я не испытывала никакой боли. А после этого получила письмо Николая...»

Теперь она начинает борьбу со всей Романовской Семьей. Она остается, как всегда, цельной. Она наивна, искренна и нелепа в своей непримиримости.

Он: «Ставка, 5 ноября... Я очень огорчен, что расстроил тебя и рассердил, переслав тебе письмо Н., но так как я постоянно спешу, я его не прочел, так как он долго и подробно говорил о том же. Но о тебе он не упоминал совершенно, останавливаясь только на истории со шпионами и т.д. и общем внутреннем положении. Скажи он что-нибудь о тебе, неужели ты сомневаешься в том, что твой муженек не вступился бы за тебя...»

Бедный Ники!

Она: «12.11.16... Я всего лишь женщина, борющаяся за своего повелителя, за своего ребенка, за этих двух самых дорогих ей существ на земле. И Бог поможет мне быть твоим ангелом-хранителем. Только не выдергивай тех подпорок, на которые я нашла возможным опереться (т.е. „Друг“ и Протопопов. – Э.Р.)... С каким наслаждением завтра я отдохну в твоих объятиях, расцелую и благословлю тебя. Верная до смерти».

Приписка: «Душка, помни, что дело не в Протопопове... Это вопрос о монархии и твоем престиже... Не думай, что на этом кончится – они по одному удалят от тебя всех, кто тебе предан, и затем и нас самих... Вспомни, как в прошлом году ты уезжал в армию – ты тоже тогда был один с нами двумя против всех, которые предсказывали революцию, если ты поедешь. Ты пошел против всех, и Бог благословил твое решение».