Николай II

Вот, например, поздней осенью 1900 года, когда Николай II серьезно заболел брюшным тифом в Ливадии. Мать тогда находилась в Дании, но, получив известие, сильно обеспокоилась. Немедленно в Крым из Копенгагена полетели телеграммы, где настоятельно рекомендовалось выписать врачей из Европы и содержалась просьба сообщить, когда ей приехать. Но Аликс сделала все по-своему. Она лишь сухо поблагодарила, но приглашения не последовало. Эта холодная деликатность была оскорбительна, но Мария Федоровна не нагнетала страсти.

Нет, формально Александра Федоровна вела себя безукоризненно: она писала свекрови письма, наносила ей визиты, передавала приветы, непременно поздравляла с праздниками, не роптала, когда шла сзади нее на торжественных церемониях. Но Мария Федоровна чем дальше, тем больше убеждалась, что невестке она не нужна, что та тяготится ее присутствием и не расположена продолжать общение дольше приличествующего. Жена сына не искала сближения. Вдовствующая царица платила ей тем же. Это так не походило на отношения, сложившиеся у самой Марии Федоровны со своей свекровью, императрицей Марией Александровной.

Александра Федоровна, любя мужа больше жизни, ни с кем не желала делить свое полное и неоспоримое право на него. Через две недели после свадьбы она записала в дневник мужа: «Отныне нет больше разлуки. Наконец мы соединены, скованы для совместной жизни, и когда земной жизни придет конец, мы встретимся опять на другом свете, чтобы быть вечно вместе». Она не умела отступать и не считала нужным, во имя большого, переступать через личные пристрастия и представления. С трудом шла на компромисс и, часто лишь превозмогая себя, делала «что надо». Она не умела нравиться. Это отражалось на многих ее отношениях, в том числе и с Марией Федоровной.

Вдовствующую императрицу расстраивало дуновение «ледяного ветерка» со стороны Александры Федоровны и ее окружения. О том, что две царицы не питали расположения друг к другу, приближенные знали, как обычно, раньше, чем это нерасположение хоть как-то проявилось на самом деле. В салонах, конечно же, появились разговоры о ненависти, о том, что старая царица не хотела отдавать молодой коронные драгоценности, что она устраивает истерики сыну, а молодая царица осаждает мужа жалобами на свекровь и т. д. Словом, пошло — поехало, как обычно бывало в свете. Вдовствующая императрица мало придавала значения великосветским суждениям, хорошо понимая их истинную цену.

Но она не могла не обратить внимания на то, что в подругах у невестки появились три дамы, о которых ничего приятного сказать не могла. Две черногорские принцессы, Милица Николаевна (жена великого князя Петра Николаевича), Анастасия Николаевна (жена герцога Георгия Лейхтенбергского) и великая княгиня Мария Павловна, которую вся родня называла «Михень». Двух первых Мария Федоровна почти не знала; говорили о них разное, часто неприятное. Но вот третья была известна не понаслышке. Там, где Михень, там непременно жди эпатажа, сплетни, скандала. Бедная Аликс, она еще так неопытна в придворном мире, ее могут легко обмануть!

Но Мария Федоровна недооценивала невестку. Александра Федоровна была далеко не так проста, как могло показаться, и уж меньше всего ее можно было сделать управляемой. Напористой и самоуверенной Марии Павловне пришлось быстро убедиться, что невозможно стать ментором Александры Федоровны, и их близкие отношения скоро сошли на нет. У последней царицы в России было только два человека, кому она доверяла бесконечно: любимый муж, обожаемый Ники, и Григорий Распутин. Но последний стал таковым лишь в заключительном акте русской монархической трагедии.

Мария Федоровна постоянно переживала, так как все время до нее доходили какие-то безрадостные вести. Нет, сама ничего специально не узнавала. С молодости не любила эти светские разговоры и сплетни. Почти им и не доверяла. Но укрыться от них не имела никакой возможности. Родственники и приближенные обязательно что-нибудь неприятное сообщали. Очень и очень многие были недовольны ее невесткой. Мария Федоровна знала, что Аликс не умеет нравиться, что замкнута и даже нелюдима. Она не раз ей говорила, что надо стараться завоевывать расположение, но та считала, что царица не должна «гоняться за популярностью». Но ведь царица должна быть любима! А любовь надо завоевывать, надо ее добиваться, а не делать вид, что тебя это не касается.

Ну что мешает улыбнуться, сказать несколько ласковых слов на приеме? Нет, будет стоять как ледяное изваяние, и только слепой не увидит, что она тяготится официальными церемониями. А это плохо. Люди не прощают пренебрежения к себе даже со стороны царей. Можно же было устроить бал или организовать вечер. Ничего этого нет. Говорят, что Аликс часами молится. Религиозное усердие похвально, но ведь она не монахиня, а императрица. Она обязана блистать и очаровывать. Это так необходимо, когда престиж династии все время подрывается какими-то скандалами и компрометирующими разговорами.