Николай II

«Причина того, что Франция теперь отказала в займе России, находится в связи не столько с марокканскими делами, так как с открытием Альхесирасской конференции Франция значительно успокоилась, сколько с донесениями евреев из России — вожаков революции — своим родственникам во Францию, под гнусным влиянием которых находится вся печать» (январь 1906 г.).

Каждый раз при очередном покушении вину возлагали на революционера-еврея. Перекрестясь, говорили: «Русский человек такого не сделает». На самом деле бросавшие бомбы эсеры были евреями не больше, чем Плеханов или Ленин. Человек, убивший великого князя, в день покушения назвал свою фамилию — Брюсов. И тем не менее повторяли, что он еврей. Это же говорилось при других покушениях, и это снова повторили в Киеве, когда был убит Столыпин в 1911 году.

На Украине, как и в России, погромы начались еще до убийства Александра II. Однако с 1881 года власти и полиция стали поощрять их. Для Александра III и его министров евреи превращаются в козла отпущения, и антисемитизм впервые становится политикой правительства. Среди простого народа предлогом для погромов служили обвинения в совершении ритуальных убийств.

В основе погромов лежали и другие обвинения, в первую очередь религиозного порядка: попы внушали детям с самого раннего возраста, что евреи убили Христа, совершив тем самым подлое преступление. Выдвигались также обвинения, связанные с деятельностью евреев, иногда работавших управляющими у дворян-помещиков (особенно в старой Польше), иногда отвечавших за работу мельниц или добычу соли, были среди них и владельцы харчевен или ростовщики. На них и возлагали вину за нищету крестьян, их пьянство и буйство. Крестьяне не любили их за то, что приходилось платить ростовщикам проценты за полученные в долг деньги, тогда как банки просто отказывались предоставлять займы неплатежеспособным. Итак, власти стали относиться к евреям как к нарушителям спокойствия, особенно в тех случаях, когда они принадлежали к революционным партиям. Складывалось настолько запутанное положение, что некоторые евреи-революционеры не осмеливались выступать против погромов, опасаясь, как бы не подавить первых попыток проявления политического сознания у крестьян, которые, по их мнению, станут далее выступать против помещиков и правительства. Царское чиновничество, со своей стороны, считало, что евреи-банкиры высасывают кровь из русского государства, обращаясь с общественной казной так же, как мелкие дельцы-евреи с крестьянами, доводя их до обнищания. Тот факт, что адвокат-еврей Кремье защищал евреев, обвиняемых (напрасно) в совершении ритуальных убийств, и в то же время банк Кремье медлил с предоставлением займа, навел Романовых и правящие круги на мысль о еврейском заговоре.

Царская полиция даже выпустила в 1903 году фальшивку — «Протокол сионских мудрецов», в котором говорилось, что основатели Бунда — еврейской социал-демократической партии — разработали в 1897 году в Базеле план всемирной революции, содержащийся в данном тексте, так называемом «Протоколе». Ритуальные убийства, тайная деятельность, заговоры — за всем этим видели евреев. Даже Достоевский в «Братьях Карамазовых» не отвергает существования ритуальных убийств. Некоторые русские люди утверждали, что террористические покушения стали осовремененной формой этих убийств…

Теоретик самодержавия Победоносцев излагал царю способ, которым, как он надеялся, еврейский вопрос будет решен: «Одна треть евреев эмигрирует, одна треть переменит веру, и одна треть погибнет».

Революционное движение, возникшее в 1899–1901 годах, ускорило образование реакционных и антисемитских организаций[11], таких как «Союз русского народа», или «черная сотня», которые восприняли идеи француза Дрюмона, распространяемые во Франции, и способствовали организации погромов. В 1905 году погромы в Кишиневе, Гомеле и других местах воспроизводили сценарий того, что произошло в Елизаветграде в 1881 году. Все совершалось на глазах у полиции, которая не хотела вмешиваться под предлогом того, что не могла стрелять в христиан, защищая евреев.

Николай II высказался по этому поводу в письме к матери в конце 1905 года следующим образом: