Николай II

Еще подростком он был произведен в командиры эскадрона привилегированного Преображенского полка, входившего в личную гвардию царя. По словам биографа Николая II историка Грюнвальда, состоявшего в свое время в этой гвардии, разница между Преображенским полком и другим прославленным полком, например гусарским, заключалась в том, что преображенцы были меньше известны своими попойками, а больше увлекались лошадьми и женщинами, слыли самыми отменными знатоками уставной службы и отличались безукоризненной выправкой на парадах.

Николай чувствовал себя отлично в кругу офицеров. Он не пропускал ни одной вечеринки, на которых шампанское лилось рекой и после которых с похмелья разламывалась голова.

С преображенцами отправлялся часто в оперу, куда его совсем маленьким водили родители; поэтому-то он и стал истинным ее знатоком.

В юности его учителем был профессор Цезарь Кюи, один из композиторов «Могучей кучки», который преподавал в Артиллерийской академии, а заодно прививал своим ученикам любовь к гармонии. Отец Николая II поощрял развитие подлинно русской оперы; он почитал Чайковского, которому были устроены национальные похороны, и способствовал сооружению памятника Глинке. В юношеские годы Николая II опера приобрела необычайную популярность: в 1890 году в России гастролировало более шестидесяти оперных трупп.

Эти спектакли давали юному Николаю своеобразное представление о монархии, о себе как о державном властителе, о величии русской нации, о патриотизме крестьян. Например, в опере «Жизнь за царя» Глинки, которую он слушал неоднократно, действие происходит в 1613 году: крестьянин Иван Сусанин заводит в глушь леса польского князя и его войско, чьи планы он разгадал — воцариться на троне Романовых под предлогом защиты их от врагов.

Царевич восхищался Глинкой, Чайковским, Мусоргским. Дневник Николая[3] — а он вел его вплоть до самого отречения — подтверждает это страстное увлечение оперой.

Только в январе 1890 года он побывал, как он пишет, на шестнадцати представлениях в опере и театре. Он посмотрел в этом месяце «Ревизора», «Спящую красавицу», «Руслана и Людмилу», «Мадемуазель Еву», «Бориса Годунова», «Евгения Онегина», «Мефистофеля», еще раз «Спящую красавицу».

Николай столь же высоко ценил балет, как и публика, посвященная во все тайны этого искусства. Благоговейное молчание, легкий шум восхищения — сама атмосфера Мариинского театра превратила его в волшебный мир, в котором русская школа балета утвердила свое превосходство. В значительной степени она обязана этим Мариусу Петипа, не имевшему себе равных в балете до появления Дягилева и Айседоры Дункан в 1908 году. Он передал русскому балету в наследство академические традиции и виртуозность итальянской школы, вызывавшие восторг в таких разных постановках, как «Спящая красавица», «Лебединое озеро» или «Коппелия».

Высшее общество замирало от удовольствия на этих спектаклях, а Николай — на репетициях.

«Когда Петипа появлялся на сцене, все уже было окончательно отработано: он никогда не импровизировал… Он не смотрел на танцовщиков, когда показывал им различные па, движение рук, сопровождая свои жесты чудовищным русским: «Вы к моя… она к твоя… моя к вам». После десяти лет это все, что он мог произнести на языке Толстого. Однако перед распределением ролей он требовал подробностей о частной жизни танцовщиц или танцовщиков. «Вы кого-нибудь любили?» — спросил он у одной балерины. «Да», — ответила она, краснея. «А вы страдали?» — «Нет», — ответила она, смеясь. «Тогда вы не сможете танцевать Эсмеральду. Чтобы хорошо станцевать Эсмеральду, надо пережить любовные страдания»».

Один из самых блистательных спектаклей Николай II показал во время визита Вильгельма II в Петергофе — этом «маленьком Версале» — у одного из озер, окружающих дворец. Возле озера был возведен полукружием помост, на берегу сооружена сцена, оркестр располагался чуть дальше в огромной золоченой клетке, а еще дальше, на островке, из грота появлялись танцовщики. Приглашенные приплывали на лодках, освещенных электрическим светом, что придавало феерический вид всему зрелищу. После увертюры к «Фетиде и Пелею» Делиба и Минкуса танцовщики выходили из грота. С помощью установленных зеркал создавалось впечатление, что они танцуют на волнах. Это было настоящее чудо.