Николай II

О событиях вне Александровского парка царь предпочитает не писать. Запись в дневнике от 9 июня 1917 г.: «Тяжело быть без известий от дорогой Мама, а в остальном мне безразлично».

Сейчас трудно дать однозначное объяснение такому отношению бывшего царя к событиям весны — лета 1917 г. То ли он опасался перлюстрации дневника охраной, то ли встал в позу — «посмотрим, что у них получится». Тем более что за пределами дворца у него не было друзей или сторонников, а были лишь более или менее непримиримые его противники. Все же иногда в дневнике прорываются и злорадные нотки. Как, например, 18 апреля царь пишет: «За границей сегодня 1-е мая, поэтому наши болваны решили отпраздновать этот день шествиями по улицам с хорами музыки и красными флагами».

В мае Николай начинает вскапывать огород в парке. С 11 мая у царя и детей начинаются постоянные прогулки на велосипедах, а с 13 мая — катания на пруду на байдарках и шлюпках. Бывали и оригинальные занятия: «Лазил с детьми на крышу оранжерей».

Николай и дочери по-прежнему много фотографировали. 7 июля Николай вновь занялся любимым делом: «Вечером клеил фотографии из жизни «под арестом» в свой альбом». Часто Николай целые вечера просматривал старые альбомы со своими фотографиями. Иногда всей семьей смотрели «кинематограф». В основном преобладали документальные фильмы о царской семье.

Царская семья вела довольно оживленную переписку с рядом сановников в Петрограде. Ближе к лету началась переписка с родственниками, уехавшими в Крым, в том числе с сестрой Николая Ольгой.

Жизнь в Александровском дворце можно сравнить с бытом отдыхающих в привилегированном партийном санатории времен Хрущева или Брежнева. Другой вопрос, что людям, привыкшим повелевать, такая жизнь казалась строгим тюремным режимом.

С 21 марта по 31 июля 1917 г. А. Ф. Керенский в качестве министра юстиции, а затем премьер-министра посещал царскую семью в Александровском дворце.

Для Керенского и стоявших за его спиной масонов Николай и его семья были козырными картами в крупной политической игре. Пустив в ход версию о попытке военных реставрировать монархию, можно было расправиться с любой группой генералов. И, наоборот, в борьбе с большевиками можно было как-то договариваться с умеренными монархистами.

ГЛАВА 27 ЖАРКОЕ ЛЕТО 1917 ГОДА

После Февральской революции русская армия была в значительной степени деморализована и в принципе не могла производить наступательных операций, за исключением, разумеется, Кавказского фронта. Командование русской армии владело ситуацией, и уже 25 марта главком Алексеев докладывал Временному правительству: «Сила обстоятельств приводит нас к выводу, что в ближайшие 4 месяца наши армии должны бы сидеть спокойно, не предпринимая решительной, широкого масштаба операции…»

Однако масонское ядро Временного правительства имело иные планы. «Вольные каменщики» были обязаны выполнять требования своего французского руководства.

5 мая военным и морским министром становиться адвокат А. Ф. Керенский, ни дня не прослуживший ни в армии, ни во флоте и отродясь не интересовавшийся ни морскими, ни военными делами. Вся деятельность Александра Федоровича свелась к истеричным демагогичным приказам по армии. Вот, к примеру, выдержка приказа от 14 мая: «Во имя спасения свободной России вы пойдете туда, куда поведут вас вожди и правительство. Стоя на месте, прогнать врага невозможно. Вы понесете на концах штыков ваших мир, правду и справедливость. Вы пойдете вперед стройными рядами, скованные дисциплиной долга и беззаветной любви к революции и родине».

Керенский сместил главкома Алексеева и назначил на его место генерала А. А. Брусилова, выразившего желание наступать.

По приказу Керенского в июне 1917 г. русская армия перешла в наступление на всех фронтах. На отдельных участках русская армия прорвала фронт и продвинулась в глубь обороны противника до 100 км. Планы союзников частично были реализованы. Только на ликвидацию Тарнопольского прорыва с Западного фронта было снято шесть пехотных дивизий. Контрудары германских и австрийских войск остановили русское наступление. Целыми частями русские войска отказывались воевать и уходили с позиций. «Армия обезумевших, темных людей бежит», — доносил Керенскому генерал Корнилов. Потери русской армии в ходе июньского наступления превысили 150 тысяч человек. Была оставлена Галиция.

Параллельно с военными неудачами страна погрузилась в экономический хаос. В Петрограде и Москве выдачу хлеба по карточкам сократили вдвое (до 300 граммов), исчезли из продажи мясо, молоко, масло, сахар, крупы.

Реакцией на все это стал солдатский мятеж в Петрограде 3–6 июля 1917 г. Большевики активно подстрекали солдат на выступления, хотя понятно, что основным мотивом мятежников было нежелание идти на фронт. С началом мятежа Керенский срочно уехал в Ставку, где заручился поддержкой генералитета и вызвал с фронта войска для ликвидации мятежа.