Николай II. Отречение которого не было

Вражда Гучкова к самодержавию будет не понятна, если не учесть его происхождения, его окружения и его мировоззрения. Гучков принадлежал к купеческой старообрядческой семье, а затем был неразрывно связан с так называемым старообрядческим капиталом, сыгравшим заметную роль в революции. Говоря, что Гучков принадлежал к старообрядцам, мы опять-таки понимаем, как и в случае с его монархизмом, либерализмом и масонством, что это не более чем условное определение. К старообрядческой церкви, то есть к православию старого обряда, Гучков и другие представители «старообрядческого» капитала имели самое опосредованное отношение. Но при этом огромное влияние на них оказали так называемые старообрядческие идеи и положения. Неважно, насколько Гучков и его сподвижники из среды купечества придерживались «старообрядческой идеологии», важно, что её догматы сформировали в них отношение и к Православной церкви, и православной монархии. «Не подлежит сомнению, — пишет потомок Гучкова и хулитель русской монархии А. И. Гучков-Френкин, — что связь Гучковых, Рябушинских и многих других купеческих семей со старообрядчеством сыграла огромную роль в том, что почти все они оказались в либеральном лагере и считали своим долгом участие в борьбе за гражданские свободы. У них были расхождения в тактике и методах этой борьбы, и конечные цели они представляли себе по-разному. Но старообрядческие гены способствовали их воспитанию именно в этом духе»[291].

Исходя из этого, надо сказать два слова об этой «старообрядческой идеологии».

Начнём с того, что до 1905 года такого понятия, как старообрядческая церковь, в России не существовало. Старообрядцы считались раскольнической сектой и преследовались. В 1800 году указом императора Павла I была создана так называемая Единоверческая церковь, которая, признавая юрисдикцию Русской Православной Церкви, придерживалась дореформенных (старообрядческих) обрядов. Часть старообрядцев перешли в Единоверческую церковь, но значительная их часть по-прежнему пребывала в расколе.

Старообрядцы-раскольники также не были едины. Они разделялись на тех, кто признавал духовенство, и тех, кто духовенство не признавал (так называемые «беспоповцы»). Если о первых можно говорить как о церковной организации, признающей таинства и иерархию, то последние представляли собой различные варианты раскольнических сект. Часто эти секты полностью отпадали от христианства и приобретали изуверский характер. В этих сектах не принималось всё «мирское»: браки, законы, служба в армии, паспорта, деньги, любая власть. Замкнутый образ жизни, ограниченный контакт с «миром», учение о воцарении Антихриста с самого начала играли значительную роль в беспоповских толках. Красной нитью у беспоповцев проходила мысль, что «нет ныне в мире ни православного священства, ни таинства, ни благодати, нет средств ко спасению, ибо антихрист истребил все таинства»[292].

К началу XX века раскольничье старообрядчество представляло собой организованную и влиятельную силу. Эту силу придавало ему купечество, ведущие представители которого были старообрядцами. Опять-таки это очень условное определение, зачастую отражающее не религиозный их характер, а скорее происхождение и идеологию. Так, например, среди Вичугских купцов-фабрикантов, откуда был выходцем промышленник А. И. Коновалов, существовали секты бегунов-странников и секты Спасова согласия.

Эти секты не имели ничего общего с православием, к которому относят себя церковные староверы.

Крайне опасной псевдостарообрядческой сектой была секта «Новый Израиль», главой которой был Василий Семёнов Лубков. Сделавшись лжехристом, Лубков объявил себя «вождем новоизраильского народа», «царем XXI века», «сыном светлого эфира», которому «вручены премудрость и власть по всей земле». На 1912 год секта «Новый Израиль» насчитывала 3012 человек.