Николай II. Расстрелянная корона. Книга 1

– Верно, но только не общество, а отдельные его представители, либералы, которым весьма по душе принципы западного парламентаризма. Обществу, народу что надо? Чтобы не было войны, имелась хорошая работа, с ней достаток в семье. Народу нужны не новшества, а стабильность. Она же может держаться только крепкой рукой. Самодержавная власть в России не просто необходима. Она является залогом внутреннего спокойствия, гарантией национального единства и политического могущества государства. Попытки применения принципов парламентаризма в России неизбежно приводят к началу угнетения и гибели тех основ, на которых держится наша страна. Именно система государственного управления, сложившаяся во время царствования вашего отца, идеально подходит для империи, соответствует духу русского народа и не нуждается ни в каких усовершенствованиях. Парламентское правление неприемлемо для нашего государства.

Николай Второй умел слушать собеседников и, как правило, давал им возможность выговориться.

Победоносцев продолжал:

– Разве на выборах побеждают лучшие? Нет, самые наглые, нахальные, честолюбивые. Они нередко банально подкупают тех людей, от которых зависит результат выборов. Особенно это опасно для государства многонационального. Уравнение прав этнических групп возможно под властью монарха. Демократия не в состоянии справиться с этим, потому как идеи национализма для нее являются разъединяющим элементом. Каждое племя, дай ему волю, пришлет в парламент выразителей не общей государственной и народной идеи, но собственных инстинктов. В итоге межнациональное раздражение, ненависть к другим народностям, которая грозит большой смутой…

На этот раз император изменил привычке и прервал обер-прокурора:

– Извините, Константин Петрович, но почему вы подняли этот вопрос именно сейчас, не зная моего отношения к новым настроениям отдельных слоев нашего общества?

– Потому, ваше величество, что либералы именно сейчас пытаются оказать на вас давление, изменить ситуацию и сломать систему, созданную вашим отцом. Надо немедленно расставить все точки над «i», дать понять врагам государства, что все их надежды тщетны, замыслы бесполезны. Иначе вместо неограниченной власти монарха, на коей веками стоит великая Россия, мы получим говорильню в парламенте. Монарх – это не только правитель, но и олицетворение единства разумной воли. Парламент же – сборище небескорыстных персонажей, взгляды и цели которых различны. Каждый из них, образно говоря, тянет одеяло на себя. Там не может быть единства, так как воля парламента зависит от решений большинства, которое можно создать и искусственно. Такое состояние ведет к анархии, от которой спасение одно – диктатура. Так следует ли проводить столь опасный эксперимент, дабы потом с немалыми усилиями и неизбежными репрессиями восстанавливать то, что государство имеет сейчас, единую волю и власть монарха?

Николай Александрович поднялся с кресла, прошелся по кабинету. Победоносцев больше всего опасался, что государь подойдет к окну или спросит, не сильно ли он утомил посетителя. Это будет означать окончание аудиенции.

Но император не подошел к окну и спросил о другом:

– Вы не желаете допустить ситуации, сложившейся в стране в восемьдесят первом году, когда либералы осмелились посягнуть на священные прерогативы самодержавия?

– Да, ваше величество. По этому поводу надо вспомнить, что ясный и твердый ум вашего отца понял все безумие предложений Лорис-Меликова, несовместимых с благом страны. Государь восстановил мир в народной душе своим твердым словом, которое укрепило самодержавную власть. При поддержке народа, с его благословения, император с тех пор правил страной достойно, оставался непоколебимым. Те же принципы, уж простите, ваше величество, Александр Третий завещал и вам, своему наследнику.

– Я хорошо помню последние слова и наставления отца.

– Еще раз извините, ваше величество. Вы можете посчитать мою речь дерзкой, записку пылкой и своим высочайшим указом отправить меня в отставку. Что ж, я готов к этому. Прошу, не уступайте либералам, держитесь политики отца.

Победоносцев ожидал возмущения императора, резкого слова, но Николай Александрович неожиданно улыбнулся и спросил:

– За что же, Константин Петрович, мне отправлять вас в отставку? За слова, которые звучат дерзко, смело, но не перестают быть правдой? Хорош я буду государь, если начну карать за нее. Ваши соображения насчет демократии мне понятны, скажу больше, близки по духу. Я, как, впрочем, и многие другие, считаю, что Россия не созрела для демократии. Более того, политические формы, востребованные на Западе, неприемлемы для нашей страны, по крайней мере на данном этапе ее исторического развития.

Обер-прокурор с облегчением вздохнул.

Николай Александрович же добавил:

– Однако, Константин Петрович, не следует забывать, что если император желает сохранить в своих руках всю полноту самодержавной власти, глубоко уважает и ценит своего отца, то это совершенно не значит, что его правление должно быть прямым продолжением прежнего царствования.