Николай II. Расстрелянная корона. Книга 1

Возможно, в этот момент обер-прокурор синода впервые понял, что перед ним не молодой человек, волей Божьей неожиданно занявший престол великой России и мечущийся в исканиях, а настоящий император, вполне сложившийся, уверенный в себе, обладающий упорной и неутомимой волей, скрываемой за внешним спокойствием.

– Вы хотели обсудить еще какие-нибудь вопросы?

– Я хотел высказать свое отношение к периодической печати, суду присяжных и состоянию дел в области народного образования, но понимаю, что и так занял много вашего времени. Не стану более отнимать его, надеюсь, что вы ознакомитесь с моей запиской, где подняты названные вопросы.

– Я обязательно изучу ее.

– В таком случае позвольте удалиться, ваше величество?

– Да, конечно. Благодарю за откровенный разговор. До свидания.

Необходимо отметить, что Константин Петрович Победоносцев очень многое сделал для распространения грамотности в народе. Благодаря его инициативам в России повсеместно стали открываться церковно-приходские школы. Он добился поразительных успехов на этом поприще. Если до 1880 года грамотных крестьян было ничтожно мало, то к началу XX века уже четверть населения умела читать и писать. Благодаря заботам Победоносцева к 1905 году число церковно-приходских школ увеличилось в сотни раз. В них учились почти два миллиона человек.

В то же время он жестко выступал против женского образования, видел в нем развращающий фактор, ведущий к растлению нравов. Именно по его инициативе в 1891 году не состоялось открытие в Петербурге женского медицинского института.

Несмотря на весь свой консерватизм, Победоносцев не отрицал того, что Россия нуждается в реформах.

Примером тому служит его статья «Болезни нашего времени», где он писал:

«Вот больница, в которую боится идти народ, потому, что там холод, голод, беспорядок и равнодушие своекорыстного управления. Вот улица, по которой нельзя пройти без ужаса и омерзения от нечистот, заражающих воздух, и от скопления домов разврата и пьянства, вот присутственное место, призванное к важнейшему государственному отправлению, в котором водворился хаос неурядицы и неправды. Велик этот свиток, и сколько в нем написано у нас рыданий, и жалости, и горя».

Слова эти, к сожалению, довольно актуальны и для современной России.

Но вернемся к нашему повествованию.

Первым публичным выступлением императора в Петербурге стала его знаменитая речь 17 января 1895 года в Николаевском зале Зимнего дворца перед депутатами дворянства, земств, городов и казачьих войск, прибывших для выражения их величествам верноподданных чувств и принесения поздравлений в связи с бракосочетанием. Она была короткой, но четко определяла внутренний политический курс, выбранный новым императором.

Осмотрев присутствующих, Николай Второй произнес:

– Я рад видеть представителей всех сословий, съехавшихся для изъявления верноподданных чувств, искони присущих каждому русскому. Но мне известно, что в последнее время в некоторых земских собраниях слышались голоса людей, увлекшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой покойный незабвенный родитель.

Декларация самодержца стала триумфом его консервативного окружения. Она вызвала недовольство интеллигенции и ускорила сплочение либеральной оппозиции. Наивно думать, что император не предполагал, какую реакцию вызовет его речь, но он сделал то, что должен был.

Прошло более года с того дня, как Волков поселился в Санкт-Петербурге и стал членом организации «Свобода и труд». После убийства фабриканта Сазонова Федор долгое время находился, если так можно выразиться, на нелегальном положении. Нет, он не сменил место жительства, хотя Якубовский предлагал ему переехать в отдельную съемную квартиру, не прятался в комнате, по-прежнему ежедневно пьянствовал в трактире, а ночью развлекался с прачкой Зинкой. Федор не изменял своим привычкам. Он просто не поддерживал отношений с организацией.

Его беспокоило, что деньги, украденные им у убитого Порфирия Гуляева, таяли быстрее, чем ему хотелось бы. Драгоценности же, коих было немало, продавать он не решался.

Участие Федора в деятельности организации возобновилось, когда Якубовскому из своих источников стало известно, что следствие по делу об убийстве фабриканта и его кучера зашло в тупик. Оно было приостановлено до выявления новых доказательств.

Солнечным морозным утром 18 января 1895 года Волков по привычке выглянул в окно и увидел Гамиля Камаева. Тот сидел не в пролетке, а в открытых извозчичьих санях. Как выяснилось, он приехал за ним.

Прибыв на квартиру Марии Бранд, Волков поразился, как похорошела Адина Глозман. Она встретила Волкова смущенно, но приветливо, из чего Федор сделал вывод, что ее чувства к нему не угасли. Он оказался прав. Молодая девушка по-прежнему любила разбойника и убийцу.