Николай II. Расстрелянная корона. Книга 2

– Хорошо. Прошу к столу.

Николай Александрович написал короткое письмо Георгу, в котором просил разъяснения позиции английского правительства по вопросу о выезде семьи.

Керенский сразу же читал текст.

Закончив, низложенный император передал лист бумаги Керенскому.

– Пожалуйста, можете ознакомиться.

– Я уже ознакомился.

Николай достал конверт, вложил в него письмо, написал: «Его величеству королю Великобритании» и передал Керенскому.

Министр юстиции положил конверт в большой карман пиджака.

– Сегодня же письмо будет у Бьюкенена.

– Благодарю.

– Не за что, Николай Александрович. Будем надеяться, что ваше личное обращение изменит ситуацию. Хотя, честно говоря, веры в это у меня нет.

– Если вы правы, то я хотя бы получу ответ Георга.

– Это тоже сомнительно. Но посмотрим.

Керенский уехал не в посольство Великобритании, а в Таврический дворец. До переезда в Смольный там вместе с Временным правительством размешался и Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов.

Чхеидзе, председатель Петросовета, встретил его как давнего товарища.

– С чем приехал, Александр?

– С сюрпризом.

– Ты же знаешь, как я не люблю их.

– Этот позабавит тебя.

– Да? Ну давай, выкладывай свой сюрприз.

Керенский передал Чхеидзе запечатанный конверт.

– Что это?

– Письмо гражданина Романова к королю Великобритании.

– Что за ерунда? Откуда оно взялось?

– Романов написал его при мне.

Чхеидзе вскрыл конверт, прочитал текст, ухмыльнулся:

– Николай никак не может понять, что не видать ему Англии. Мог бы и догадаться, в чем дело.

– По-моему, он догадывается.

– И все равно пишет письмо? Глупо.

– Утопающий хватает и за соломинку.

– Ну пусть хватается. Это, в конце концов, его право.

Чхеидзе достал спички, поджег письмо. Спустя минуту от него осталась кучка золы в бронзовой пепельнице.

– Ты все еще против отправки семейки в крепость?

– Да. Я никогда не соглашусь с этим. Ты хочешь проблем с союзниками?

– Ладно. Будь по-твоему. Ты отвечаешь за Романовых, тебе и решать. А вот серьезные проблемы мы можем заиметь не от союзников, а от наших «соратников» по революционной борьбе.

– Ты имеешь в виду большевиков?

– Да.

– И какие проблемы могут нам преподнести господа большевики?

– Антивоенное движение все больше набирает силу, и во главе его стоят именно они.

– Я думаю, ты преувеличиваешь опасность.

– Хотел бы и я думать так же. Но мне пора в совет. Ты будешь во дворце?

– Да, у себя. Кое-что из переписки Николая с Александрой Федоровной еще осталось. Увлекательное, знаешь ли, занятие – читать их послания друг другу. Столько лет вместе, а отношения как в юности. Словно сказка. Ты любил в детстве сказки?

– Нет.

– А я любил. Отец рассказывал. Зимний вечер, свечи, потрескивание дров в камине и чудесные истории, от которых захватывало дух. Кстати, мой отец в свое время помог Ленину. Тогда он был просто Владимир Ульянов.

– Я не знал об этом. Как он помог ему?

Керенский прикурил папиросу и сказал:

– История незначительная, но она сыграла свою роль в судьбе Ленина. Дело в том, что Владимир Ульянов учился в Симбирске, в гимназии, директором которой тогда служил мой отец Федор Михайлович. Старший брат Ленина Александр, как известно, был казнен, и сообщение об этом пришло в Симбирск тогда, когда Владимир сдавал выпускные экзамены. У него по всем предметам стояли отличные оценки, кроме, по-моему, логики. Значит, Владимир не мог получить золотую медаль. Однако отец убедил педсовет в том, что это не повод для отказа. В итоге Ленин стал золотым медалистом. Потом, когда Владимир подал документы на юридический факультет Казанского университета, решение о его приеме отложили все из-за того же брата. В Симбирск отослали запрос. Отец дал Ульянову самую блестящую характеристику, и тот был принят в университет.

– Лучше бы он не делал этого.

– Пустое, Николай Семенович. Что сейчас может Ленин? Да ничего, как и его соратники. Власть у нас, мы признаны великими державами. Большевики разыгрывают хорошую карту, заявляя о необходимости прекращения войны. Это, естественно, находит поддержку в массах. Но как только мы добьемся успехов в грядущем наступлении и нанесем германцам поражение, ситуация изменится в корне. Пораженческие настроения сменятся победными. Мы закончим войну, но победителями, и карта большевиков будет бита. Что-то я заговорился. Пойду.

Чхеидзе кивнул, и Керенский прошел в свой кабинет.

Семья Николая продолжала находиться в Царском Селе. Она вела обычный образ жизни. Вставали в 8 часов, молились, пили утренний чай, не считая тех, кто еще болел. Гуляли два раза в день, до обеда и ближе к ужину. Александра Федоровна вышивала, вязала. Государь читал или занимался своими бумагами, продолжал вести дневник.

Поправившиеся дети вновь приступили к занятиям. Посещение Александровского дворца преподавателям со стороны было запрещено. Поэтому с детьми занимались государь, Александра Федоровна, Екатерина Шнейдер, графиня Гендрикова, баронесса Буксгевден, доктора Боткин и Деревянко, а также Пьер Жильяр.