Николай II. Расстрелянная корона. Книга 2

– Позвольте? – Государь принял документ и ушел с ним в кабинет, устроенный в вагоне.

Депутаты Думы пребывали в некотором недоумении и тут же услышали стук пишущей машинки.

Через пять минут император вернулся и подал Гучкову два телеграфных бланка, на одном из которых поставил подпись карандашом.

– Что это? – спросил опешивший Гучков.

– То, чего вы добивались от меня. Отречение в пользу великого князя Михаила Александровича.

– Но это просто телеграмма, бланк, подписанный карандашом. Здесь нет печати.

– Отречение, господа, да будет вам известно, составляется в произвольной форме. Если я отрекаюсь от престола, то сам и решаю, как это сделать.

– Но это не отречение! Неужели в императорском вагоне нет чистых бланков царских манифестов, чернил? Почему вы не поставили императорскую печать?

– Большего вы от меня не добьетесь. Не смею задерживать.

Таким образом, никакого законного отречения от престола не было. Впрочем, это уже не имело ни малейшего значения.

Государь выполнил свой долг до конца, так, как мог в критической ситуации, сложившейся в стране. Он прекрасно понимал, что ждет его в будущем.

Оставшись один, Николай подошел к окну, отодвинул штору, долго стоял и глядел в черную ночь.

Глава 8

На следующий день, 3 марта, Покровский, приказавший своим верным офицерам из группы порученцев находиться рядом со стоянкой царского поезда, вновь попросил Николая принять его. Он получил разрешение и прошел в императорский вагон.

Государь находился в подавленном состоянии, но встретил Покровского, по обыкновению, радушно. Он умел сдерживать эмоции.

– Добрый день, ваше величество, – поприветствовал князь государя.

Николай улыбнулся:

– Подобное обращение осталось в прошлом, Алексей Евгеньевич, так что просто здравствуйте, проходите. Признаюсь, вы один из очень немногих людей, которых я хотел бы сейчас видеть.

– Вы все-таки подписали манифест об отречении?

– Да, подписал, хотя и не поставил императорскую печать. Но вы оказались правы: для безбожных мятежников это не сыграло никакой роли. Насколько мне известно, Родзянко, приняв подобный документ, очень ругался, спрашивал Гучкова, что за бумажку тот ему привез. А что он мог ответить? Только передать мои слова, что ничего другого они не получат. Поэтому они совершенно бессовестно поправили текст так, как им это выгодно, и оповестили общество о моем отречении. Так что теперь я уже не император, не Верховный главнокомандующий, даже не великий князь, а просто гражданин Романов Николай Александрович.

– Но тогда зачем было вообще что-то подписывать?

– Текст, напечатанный мной, в дальнейшем может быть оспорен.

Покровский покачал головой:

– Вы стремились выиграть время в надежде на то, что произойдут какие-то изменения. Пытались спасти семью и власть. Возможно, когда-то историки и объявят о том, что никакого отречения не было, но сейчас это не дает ничего. Я тоже регулярно получаю сообщения из Петрограда. В них говорится, что великий князь Михаил Александрович, в пользу которого вы якобы отреклись от престола, находится в такой же блокаде, как и вы, если не в куда более плотной. Что вообще дает даже настоящее отречение в пользу Михаила Александровича, если очевидно, что революционные силы и думать не хотят о сохранении монархии? Напротив, подняв лозунг «Долой самодержавие», они и захватили власть. Для чего им нужен новый император Михаил Второй?

Николай вновь печально улыбнулся:

– Для того, князь, чтобы разрушить монархию.

– Извините, ваше величество, и не требуйте, пожалуйста, от меня другого обращения к вам, но я не понимаю замысел противника. Посадить на трон нового императора, чтобы покончить с монархией?

– Да. Главным для революционеров было формально добиться моего отречения в пользу Алексея. Я не дал им такой возможности, потому как поставил бы под угрозу немедленной расправы своего единственного сына. Поверьте, эти господа или граждане, которые сейчас торжествуют в Петрограде, не преминули бы пойти на все, чтобы Алексея не стало, тем более что ничего особенного делать и не надо было бы. Достаточно нанести ребенку небольшую травму, и он умрет. Я предполагал, что на моего младшего брата Михаила будет оказано сильнейшее давление, чтобы он отказался от престола. Михаил сделал это, сегодня подписал акт об отказе от принятия престола Российской империи. Но Михаилу ничего не угрожает, по крайней мере на данном этапе. Таким образом, верховная власть в России перешла к Временному правительству, облеченному всеми полномочиями Государственной думой.

Покровский прошел по кабинету.

– Господи, но как же так? Почему вы не использовали для подавления бунта все возможности, имевшиеся у вас?

– Все в руках Божьих, Алексей Евгеньевич.

– Что же теперь будет с вами? С семьей? С династией?

– Я несколько дней проведу в ставке, попрощаюсь с офицерами и солдатами, которые, не щадя своей жизни, защищали интересы государства, а потом поеду в Царское Село, к семье.

Покровский оживился:

– Ваше величество, у вас еще есть шанс сохранить монархию.

– Каким образом, Алексей Евгеньевич?