Николай II. Святой или кровавый?

Не успел он дойти до своего участка, как меткая пуля попала ему в живот, и когда он упал, солдаты набросились на него и начали пороть штыками. Особенно пострадал живот, так что кишки выпали наружу и примерзли к одежде. Солдаты, думая, что с ним покончили совсем, пошли далее. Несчастный Дрожжин был жив и пролежал на морозе четыре часа с распоротым животом; в седьмом часу вечера его подняли санитары и отнесли к себе в вагон: только в первом часу ночи он умер на их руках, после того, как они зашили ему кишки и живот. На другой день старуха получила его труп и сама похоронила.

16 декабря 1905 года, производя обыск близ станции Перово, полковник Риман в квартире Оводовой нашел сломанный револьвер без патронов. На вопрос Римана: „Чей револьвер?“ – сын Оводовой Иван Николаевич Оводов ответил: „Мой“. Тогда Риман, отстранив рукою мать и крикнув: „Посторонись, старуха“, выстрелом из револьвера в лоб убил Оводова наповал.

18 декабря 1905 года, после полудня, на платформе станции Голутвин собрались все дружинники, много рабочих и горожан. Их по телеграфу известили с соседней станции, что прибудет поезд с представителями революционных рабочих и железнодорожников Москвы. А к станции Голутвин подошел поезд с карательной экспедицией Семеновского полка. Публика с любопытством встречала поезд, думая, что открылось движение по линии. Никаких выстрелов с ее стороны не было, да и не могло быть. Из окон вагонов еще не остановившегося поезда началась стрельба. С площадок на ходу соскакивали солдаты и тут же, рассыпавшись цепью, открывали огонь по станции и запасным путям. С криками все бросились в рассыпную. Кто прятался в помещении станции, кто лез под вагоны, кто бежал за дома.

После остановки поезда часть семеновцев окружила станцию, а другая часть загнала всю публику в здание вокзала и начала обыскивать всех. Обыскивали офицеры. У машиниста Варламова, пришедшего на станцию за назначенной выдачей продуктов, нашли в кармане сломанный револьвер без барабана. Его подвели к Риману, а он сказал: „Я – здешний машинист, позвольте мне объясниться“. „Нечего тут объясняться“, – ответил Риман и приказал вывести его на черное крыльцо, где собственноручно и застрелил его. Возвращаясь в зал 3‑го класса, Риман натолкнулся на фельдфебеля 1‑й роты 2‑го запасного стрелкового батальона Ильичева, в тот день уволенного в запас. Фельдфебель сказал: „Удивляюсь, ваше высокоблагородие, как можно без суда расстреливать?“. „А, ты лезешь учить?“ – заорал полковник и убил его тремя выстрелами из револьвера. Последний выстрел был сделан уже тогда, когда Ильичев с раздробленной головой судорожно корчился на полу.

Между тем по селу Боброву, примыкающему к станции, были расставлены посты солдат, обыскивавшие всех проходивших. Всякого, кто протестовал против обыска, задерживали и отправляли на станцию. 22-летнего чертежника Коломенского завода Александра Петровича Плотникова задержали за то, что во время четвертого обыска (три раза прошло благополучно) он сказал: „Уже четвертый раз обыскиваете, совсем заморозили“. Мороз в этот день был около 20 градусов. Его спутник Бобылков, сказавший, что за такие пустяки нельзя арестовывать, был также задержан и отправлен на станцию. Еще были задержаны: Владимир Иванович Иванов (28 лет), Иван Иванович Мельников (26 лет), Иван Иванович Котов (26 лет), Алексей Войцехович Стопчик (25 лет), Петр Васильевич Шелыганов (21 года), Алексей Алексеевич Сидоров (20 лет), Алексей Федотович Абрамов (19 лет) и Михаил Антипович Пушков (16 лет). Никто из них не был революционером или террористом.

В результате обысков по списку Мина и сведениям местных полицаев были схвачены: Давыд Андреевич Зайцев – председатель Совета рабочих депутатов, член РСДРП; Александр Иосифович Сапожков – студент, член РСДРП; Владимир Афанасьевич Тарарыков – помощник присяжного поверенного, член РСДРП; Владимир Сергеевич Дорф – заведующий театром на заводе Струве (35 лет); Василий Никитович Старостин (34 лет); Михаил Иванович Костогаров (19 лет) и еще шесть человек.

По личному распоряжению полковника Римана были также задержаны: начальник станции Голутвин Алексей Иванович Надеждин и помощник начальника станции Константин Никифорович Шелухин. Оба были далеки от политики, а Надеждин был много раз награжден за почти сорокалетнюю службу.

Никто их не допрашивал, не требовал от них объяснений, никто даже и не разговаривал с ними. Вечером приказано было вывести арестованных. Солдаты стали цепью от телеграфной комнаты к выходу на платформу, и задержанных повели из здания направо по платформе. Арестованные не знали, куда их ведут, да и сложно им было представить, что сейчас их расстреляют без предъявления каких-либо обвинений, следствия и суда.