Николай II (Том II)

В первые дни работы в госпитале царица, её дочери и Подруга безумно страдали от жуткой смеси запахов хлороформа, гнойных и гангренозных ран, пролежней и разлагающейся человеческой плоти, йода и мазей. Привыкшие к изысканным духам Коти и дворцовым ароматам, эти женщины и девочки с трудом подавляли у себя позывы на тошноту, попадая в операционные палаты. Но огромная и искренняя любовь, сострадание к несчастным людям, у которых врачи ампутировали ноги, руки, вскрывали страшные раны при несовершенном наркозе, в то время как сёстры милосердия Александра, Ольга, Татьяна и Анна подавали хирургам стерилизованные инструменты, бинты, вату, уносили окровавленные ампутированные конечности и вырезанные гангренозные или залитые гноем куски человеческих тел, закалили их чувства, превозмогли желание бросить всё и уйти от этого ужаса в уютный салон на мягкую кушетку.

Государыня обнаружила в себе не только душевную склонность к профессии сестры милосердия, но и выдающиеся административные способности. Она организовала в Царском Селе и дотошно руководила особым эвакуационным пунктом, в который входило 85 лазаретов и госпиталей, открытых во дворцах Красного и Царского Села, Павловска, Петергофа, Гатчины и их округе – Саблине, Луге и других местах. Этот образцовый эвакопункт обслуживали 20 санитарных поездов Её имени и имени Дочерей царя, санитарные автомобили, в которые были превращены многие моторы собственного царского гаража…

Александру радовало, что её примеру последовал высший свет. Великие княгини и известные дамы быстро сделали своей модой оборудование санитарных поездов и посылку их на фронты, посещение госпиталей в элегантных серых платьях с белыми косынками, украшенными красными крестами… Они приносили раненым воинам расшитые кисеты и другие мелкие подарки, жалостливо щебетали в госпитальных палатах, жеманно закатывая глаза и любуясь сами собой. Иногда жертвовали большие деньги на содержание лазаретов, приобретение белья, медикаментов…

Но были и исключения из этого соревнования дамского тщеславия. Среди них – великая княгиня Мария Павловна Младшая. Она, так же как и Александра Фёдоровна, бросила петербургский комфорт и патриотическую болтовню в салонах, открыла на свои средства госпиталь во Пскове и самозабвенно отдалась работе в нём в качестве сиделки. Государыня очень одобряла Мари и даже просила Ники наградить её военным орденом…

Но только Императрица, две старшие великие княжны и фрейлина Вырубова окончили настоящие фельдшерские курсы, получили из рук профессора княжны Гедройц, ворчливой и вечно недовольной старой девы, красные кресты и аттестаты на звание сестёр милосердия военного времени и, без всяких скидок на высокий сан, влились в персонал госпиталя, оборудованного Государыней в Фёдоровском городке Царского Села…

Высший свет Петербурга и Москвы, хотя и сделал модой то, что царица и её Дочери совершали от души, всё-таки нашёл повод бросить камень в не любимую им Александру Фёдоровну. В салоне Марии Павловны Старшей, обожавшей показываться на публике во время прибытия в Питер санитарных поездов или фотографироваться с британским послом сэром Бьюкененом в благотворительном госпитале, открытом в столице на Неве её друзьями из высших сфер Англии, выражали недовольство каждым шагом молодой Государыни. Острое чувство зависти к душевной щедрости царицы, видимой теперь всеми, сжигало Михень и Даки. Виктория Мелита, продолжавшая люто ненавидеть Александру, так же как и её свекровь, однажды во время ужина для широкого круга приглашённых, когда кто-то из неопытных гостей осмелился за столом одобрительно высказаться о тяжкой ноше царицы в госпитале, бестактно перебила простофилю и сварливым голосом, так подходящим к угловатым чертам её лица, заявила:

– Это ужасно!.. Её Величество очень плохо воспитывает своих дочерей!.. Как могут девушки изучать анатомию мужчины и видеть рядом с собой такое количество голых мужских тел!.. Это безнравственно!.. Ведь великие княжны, наверное, должны быть целомудренными, если мечтают о чистом и возвышенном браке!.. Фи! Я не ожидала такого от Аликс! Её бабушка, королева Виктория, давшая ей такое строгое воспитание, наверное, переворачивается в гробу от подобного бесстыдства…

Гробовое молчание гостей было ответом на смелое высказывание бывшей золовки Императрицы. Хозяйка дома сразу уловила бестактность этого высказывания и попыталась отвлечь общество от опасной темы рассказом о шведских газетах, где печатаются сообщения о начале голода в Германии, лишённой теперь русского хлеба и сибирского масла. Спасительный слух был подхвачен с патриотическим оживлением, тем более что перемены яств и вин на столе Владимировичей свидетельствовали о совершенно противоположной ситуации в России.

Но жук в ухо тех, кто хотел услышать что-то новенькое про молодую Государыню, был запущен. Он начал жужжать и делать дело, к которому так стремились очень многие в таких же салонах, как и у тёти Михень.

51