Николай II в секретной переписке

Ну, теперь о Трепове. Он был смирен и покорен и не затрагивал имени Прот(опопова). Вероятно, мое лицо было нелюбезно и жестко, так как он ерзал на своем стуле, — говорил об американской ноте, о Думе, о ближайшем будущем, конечно, о железных дорогах. Относительно Думы он изложил свой план — распустить ее 17-го дек. и созвать 19-го января, чтоб показать им и всей стране, что, не смотря на все сказанное ими, правительство желает работать вместе. Если в январе они начнут путать и мутить, он собирается обрушить на них громы (он вкратце рассказал мне свою речь) и окончательно закрыть Думу. Это может произойти на второй или третий день их новогодней сессии! После этого он спросил меня, что думаю я. Я не отрицал логичности его плана, а также одного преимущества, бросившегося мне в глаза, а именно, что если бы все случилось так, как он думает, мы избавились бы от Думы недели на две или на три раньше, чем я сначала думал (в середине янв. вместо начала февр.).

Итак, я одобрил этот план, но взял с него торжественное обещание держаться его и довести до конца. — Я нарочно пошел помолиться перед иконой Божьей Матери до этого разговора и после этого почувствовал успокоение.

Вчера был обрадован приездом Павла. Он приходил к чаю, и сегодня будет его доклад. — Сейчас видел Влад. Ник.[1073] — Серг. Петр.[1074] уезжает в Москву. Вчера принял Толя, командира моих Павлоградских гусар. Вид у него довольный, но глупее, чем когда-либо.

Должен кончать. Да благословит тебя Бог, моя родная, мое сердце и душа!

Целую тебя, девочек и А.

Твой старый

Ники.

Царское Село. 14 декабря 1916 г.

Любимый мой!