Николай II в секретной переписке

Мои горячие молитвы и благодарные мысли, полные глубочайшей любви, витают над тобой сегодня в эту дорогую годовщину. Как время летит — уже 21 год! Знаешь, я сохранила это серое платье “princesse”, в котором я была в то утро. Сегодня надену твою любимую брошку. Дорогой, сколько мы пережили тяжелых испытаний за все эти годы, но в нашем родном гнездышке всегда было тепло и солнечно!

Посылаю тебе на память икону св. Симеона В.. оставь ее всегда висеть в твоем купе, — как ангела-хранителя; тебе понравится запах дерева. Очень солнечная погода. Бедной m-me Вильчковской сегодня будут вырезать аппендицит — она лежит в нашей маленькой комнате, в которой Аня провела первую ночь. Говорят, у нее такой опрятный, прибранный вид, вся в белом, с кружевами, лентами в рубашке и волосах; Наврузов, который опять тут, приходит к ней, записывает ее температуру и трогательно за ней ухаживает. Я в отчаянии, что не могу быть с ней.

Любимый мой, как отблагодарить тебя за чудный крестик? Ты так меня балуешь. Я никогда не думала, что ты мне что-нибудь собираешься подарить. Он прелестен, я надену его сегодня, — как раз то, что я люблю, — у меня такого не было. Твоя записочка и милое письмо — все пришло зараз, после визита доктора. Он пускает меня на балкон, так что я позову Аню посидеть со мной. Теперь я понимаю, почему ты берешь Н. с собою — спасибо за объяснение, дорогой.

Твой милый цветок я положила в Евангелие, — мы такие всегда рвали весною на лугу перед большим домом в Вольфсгартене. Вы, наверное, вернетесь все сильно загорелыми. Мое горло совсем в порядке, сердце все еще не совсем нормально, хотя я принимаю капли и лежу очень спокойно.

Слышу колокольный звон и хочется пойти к Знамению и помолиться за тебя свечка и здесь за тебя горит, мое сокровище.

Кончаю письмо к тебе, лежа на диване. Старшие девочки в городе, обе младшие гуляли, затем были в своих госпиталях, а теперь у них урок. Бэби в саду. Я лежала 3/4 часа на балконе. Так странно для меня было очутиться на свежем воздухе, я совсем отвыкла. Птички пели — вся природа просыпалась и славила Творца! Вдвойне чувствуешь ужасы войны и кровопролития, но как после зимы наступает лето, так после страдания и борьбы наступят мир и утешение, всякая ненависть утихнет, и наша дорогая родина разовьется и станет прекрасной. Это новое рождение, новое начало, очищение и исправление умов и душ, только надо направить их и вести по прямому пути. Дела так много, пусть все дружно работают вместе, помогая, а не тормозя работу, ради одной великой цели, а не из-за личной славы и успеха. — Только что получила твою дорогую телеграмму, за которую нежно целую. Операция г-жи Вильч. сошла благополучно. Моя глупая темп. опять 37,1, но, я думаю, это ничего. Я надела твой дивный крестик поверх своего серого вечернего платья, — он выглядит так красиво; твою дорогую брошку (подаренную 21 год назад) я тоже надела. Сокровище мое милое, я должна кончать письмо. Бог да благословит и сохранит тебя в пути! Ты это письмо, должно быть, получишь во Львове. — Привет Ксении, Ольге и Сандро. Посылаю тебе маленькую фотографию нашего малютки, сделанную на яхте в прошлом году. Целую 1000 раз.

Навсегда, Ники милый, твоя старая

Женушка.

Ставка. 8 апреля 1915 г.

Моя бесценная душка,

Горячее любящее спасибо за твое милое письмо, полное нежных слов, и за обе телеграммы. Вспоминаю и я тебя в эту 21-ю годовщину! Желаю тебе здравия и всего, чего может пожелать глубоко любящее сердце, и на коленях благодарю тебя за всю твою любовь, привязанность, дружбу и терпение, которые ты проявила в эти долгие годы нашей супружеской жизни!

Погода нынешнего дня напоминает мне тот день, в Кобурге, — как грустно, что мы не вместе! Никто не знал, что это день нашей помолвки, — любопытно, как быстро люди забывают, — впрочем, для них это ничего не значит.

Прибыл Кривошеин[211] и высказал Н. в моем присутствии разные соображения насчет мер, которые могли бы быть приняты для вознаграждения офицеров и солдат, уходящих из армии по окончании войны, тех, кто отличился, кто получил увечья, и вообще всех раненых. Отличные соображения, которыми я поделюсь с тобою дома. Разумеется, я забыл названные при мне фамилии.

Нынче я не имел времени написать тебе до отъезда курьера, так как торопился со своими обычными бумагами. Это письмо я отправлю завтра с пограничной станции Броды. Боюсь, что у меня не будет времени написать из Галиции, но я напишу потом, с юга.

Перед вечером я ездил в моторе, по старой дороге, до городка Слонима в Гродненской губернии. Было необычайно тепло и приятно, а этот запах соснового леса — чувствуешь себя умягченным, расслабленным!

Посылаю тебе для расшифровки телеграмму Эллы — не могу понять, что ей нужно?