Николай Хмурый. Империя очень зла!

Так, таможенные пошлины, на все товары, ввозимые не из России, были увеличены вдвое. Серьезно? Очень. Ведь то же зерно финны покупали у немцев. Но и это еще не все. Все таможенные пошлины, взимаемые со всех товаров, не оставлялись в Великом княжестве Финляндия, а отчислялись ее монарху — Николаю II. То есть, вывозились в Санкт-Петербург и поступали в его личную кассу.

Однако финны пока не поднимали кипиш. Видимо, думая о том, чем все это закончится для поляков. Ну а раз они наблюдают, требуется показать им правильный пример…

Пока вызывали Гурко, Император перекусил и сел за рояль. Немного поиграть. Там, в будущем, наш герой ни минуты не занимался музыкой. Слушать слушал и слух имел очень неплохой. Но так сложилось, что эта стезя прошла мимо него. Дел слишком много всегда оказывалось. А тут… внезапно так получилось, что оригинальный Николай Александрович имел прекрасное музыкальное образование и свободно умел «на клавиши давить».

Так что теперь, оказавшись в этом теле, и получив в наследство массу знаний и навыков безвременно почившего оригинала, наш герой нередко наслаждался музыкой в своем исполнении. Более того даже потихоньку пытался подбирать на слух отдельные композиции из будущего. Хотя бы кусочки, которые он помнил. Благо, что выучки его предшественника вполне хватало.

Это и породило курьез. Обдумывая ситуацию в Польше Император волей-неволей начал наигрывать «Марш Домбровского»[2]. За этим занятием его и застал секретарь с топчущимися за его спиной министров.

— А? Проходите. Присаживайтесь. Мда. Странная музыка. Они бы еще менуэт себе в гимн выбрали.

А потом остановился. На секунду задумался. И начал играть «Марсельезу»[3], приговаривая.

— Сколько жизни… Сколько энергии… Сколько страсти… Эх. Не сравнить с нашим скулежом побитой собаки. Боже царя храни… твою дивизию! Императора же! Да и почему только его? А его Империю? А его народ? Что за вздорная песня! И настолько поганая, что ничего кроме как желания поставить свечку за упокой души и не вызывает. Хм. Что думаете господа? Может нам и самим что приличное сочинить? Чтобы не краснеть перед соседями?

— Ваше Императорское Величество! — Воскликнул Милютин. — Мы нисколько не краснеем за гимн Империи.

— Гимн? Империи? Да вы верно шутите? Эта песня звучит как заупокойная молитва бродяжки, но никак не как гимн и уж тем более Империи. Что слова, что музыка. Может быть лучше как-то так? — Произнес он и начал играть «Прощание славянки»[4] в некотором приближении и упрощении. Ибо точнее по памяти точнее подобрать не смог.

Доиграл. Встал. Опустил крышку рояля. И обернувшись к гостям произнес:

— Ну что же вы стоите? Присаживайтесь. Разговор предстоит непростой. Я слишком увлекся. Прошу, — указал он им на «посадочные места».

— Ваше Императорское Величество, — выступив вперед, спросил генерал Гурко. — А кто автор этой музыки?

— Зачем вам?

— Понравилась. Если ее переложить на духовой оркестр… сильно зазвучит. Я хотел бы пообщаться с ее сочинителем.

— Да, очень удачная мелодия, — охотно согласился военный министр. — Было бы неплохо привлечь автора к музыкальным делам по военном ведомству?

— Почему только военному? — Возмутился Великий князь Константин Николаевич, продолжавший стоять морским министром.

— Господа. Не о том вы думаете. Мелодию считайте народной. Если потребуется, ноты я вам пришлю. Не побрезгуйте, записал как мог. Но это — потом. Сейчас давайте поговорим о делах. Как вы все, я надеюсь, знаете, наши добрые друзья из Австро-Венгрии уже несколько десятилетий работают над тем, чтобы волновались поляки и малороссы. В 1863 году это привело к крупному бунту. Сейчас, как мне докладывали, подросло новое поколение, воспитанное в антироссийских настроениях. Я не верил. Однако решил проверить. Чуть колыхнул и полыхнуло. Значит было чему. И очень хорошо, что сейчас, а не в тылу армии во время серьезной войны.

— Ваше Императорское Величество, — осторожно спросил Милютин, — мы сейчас не готовы к войне с Австро-Венгрией. Тем более, что она держится военного союза с Германией.

— Не о войне речь. О восстании. Я вас Иосиф Владимирович вызвал из Варшавы не просто так. Вынужден был заставить ждать, но тут уж извините, отбить телеграмму и заставить поляков восстать не в моих силах. Еще бы неделю тишины — и посчитал бы, что обошлось, что сведения неверные. А так… вы в столице и можете сразу получить приказ.

— Ваше Императорское Величество, я бы хотел подать в отставку. Понимаю, что недосмотрел, но служить с этим…