Николай Хмурый. Империя очень зла!

— С чем, с этим? — Внезапно очень зло и холодно поинтересовался Николай Александрович. — Бунтовщик худший враг! Ибо открытый враг прост. Вышел в поле. Вот он, вот ты и наше дело правое. А бунтовщик может с тобой здороваться каждый день, о детях спрашивать и вести самые задушевные беседы. А потом, в самый тяжелый для тебя момент, вонзить нож в спину. Не потому что он такой плохой. Нет. Потому что он всегда был твоим врагом, и всегда хотел это сделать. Но слаб и вынужден был притворяться. Этакий волк в овечьей шкуре. Поэтому, Иосиф Владимирович, офицер и генерал в таких делах только и проверяется. Способен ли он переступить через личные отношения ради дела или он сопля и ничтожество. Готов ли он сохранить верность Империи и Императору или у него кишка тонка. И от вас я таких слов услышать не ожидал…

— Вы не так меня поняли…

— А как я вас должен был понять? Что это за гнилую тему развели в России? Жандарму руки не подают, полицейскому в спину плюют. Зато бунтовщик и разбойник — герои! Что за вздор? Откуда эта грязь поселилась в наших сердцах? Вот вы, Иосиф Владимирович, почему не хотите подавлять восстание? Только честно. Как на духу.

— Они же борцы за правду… — нехотя промямлил Гурко, совершенно не готовый к такому повороту разговора.

— За правду? В самом деле? И что это за правда?

— Их обделили в ходе парламентской реформы.

— Обделил? Какая незадача? А почему вместо делегаций, вместо прошений и писем, они бунт затеяли? Что это? Особая польская водица, с примесью кокаина и еще черт знает какой дурости на них так действует? Бунтовать-то зачем?

— Как могут…

— Они бы еще скакать начали, — раздраженно фыркнул Император, — схватившись за руки и скандировать какие-нибудь глупые лозунги. Разруха, Иосиф Владимирович, всегда не клозетах, а в головах. Но это совсем не отрицает того факта, что Родина начинается с сортира, как бы это пошло не звучало. Ибо если в сортире нагажено мимо, то это прекрасно демонстрирует что у людей в головах тоже, простите, насрано. И какими бы оправданиями они не пользовались, они ровным счетом ничего не меняют и менять не будут. Ибо светлое будущее начинается с каждого из нас. С каждого нашего поступка, как на людях, так и в интимной обстановке. От того, исходит ли наша праведность, чистоплотность и справедливость от ума и сердца, или от, простите, жопы. А вы говорите борцы за правду. Какую правду? Вы разве не понимаете, что в этих тезисах нет связки?

— Никак нет, Ваше Императорское Величество, — насупился Гурко. — Какая-то связь есть.

— Какая-то связь есть везде. Даже между головой и жопой. В Польше же мы имеем большой гнойник, который раз в двадцать-тридцать лет прорывается.

— Так может России и не нужны эти земли, раз они доставляют столько хлопот? — Поинтересовался Великий князь Константин Николаевич. Тот самый, который был инициатором продажи Аляски в 1860-е годы.

— Тут есть два момента. Первый. Даже если отпускать их, делать это нужно в спокойной обстановке, подготовив общество. Если мы сейчас их отпустим нас посчитают слабыми. Более того — все вокруг посчитают, будто бы бунтом можно от нас добиваться важных решений. Поэтому со стратегической точки зрения, какими бы добрыми, славными, светлыми и справедливыми требования бунтовщиков ни были — их ни в коем случае нельзя принимать и выполнять. Записать в блокнот и отложить — да. Чтобы потом, как все уляжется, какая-нибудь мирная депутация из доверенных людей обратилось с ними же. И можно было бы всем показать, что на силу мы отвечаем силой, а на разумный диалог — разумным диалогом. — Произнес Император и замолчал, задумавшись. Ему почему-то начали вспоминаться события из прошлой жизни там, в XX–XXI веках. И то, как правительство России вело переговоры с террористами и сепаратистами. И к чему это приводило…

— А второй момент? — Поинтересовался двоюродный дед, после довольно долгой паузы.

— Есть территории, которые нужно держать не потому, что они нам нужны, а потому что иначе они попадут в руки врага и обернутся против нас уже открыто. Польша — это такая территория. Больная, сложная, тяжелая. Но мы должны научиться готовить это блюдо. Тем более, что, даже если мы дадим ей независимость, то таковой она останется до первой большой войны. Понимаете, Константин Владимирович?

— Не очень.

— Насколько мне известно, Австрийская монархия еще со времен XVII века держится очень неоднозначной позиции по отношению к России. С одной стороны, ей был нужен союзник против Османской Империи, пока та еще была сильна. С другой стороны, этот союзник не должен претендовать на зону ее традиционных интересов на Балканах. Во времена Екатерины II это обострилось и вошло в ту прогрессирующую фазу, которая существует поныне. Австрийское правительство целенаправленно более века работает над тем, чтобы настроить поляков против русских и тем, затруднить рост нашего могущества. А сейчас, насколько мне известно, идет активная агитация и в Малороссии. Дескать, мы все не единый народ, а каждый порознь.

— Но это дело министерство внутренних дел и жандармерии!