Николай Крылов

Москва. Серебряный переулок. Центральный военный госпиталь. Здесь Николай Иванович Крылов провел два долгих, тягостных месяца. Ему сделали сложную операцию и извлекли осколок немецкого снаряда, который стал причиной тяжелого осложнения. Крылова мучила слабость, долго не проходили боли. Но, несмотря на это, он не замкнулся в себе. Был приветлив, шутил с лечащим врачом Александрой Петровной Анохиной, с сестрами и нянечками. И постоянно просил их приносить газеты, где он пристально искал сообщения с 3-го Белорусского фронта. Но их не было. И это больше, чем собственное состояние, тревожило Крылова. Но вот наконец заботливая Анна Петровна вошла в палату, сияя улыбкой.

— Здесь для вас что-то есть, — сказала она, протягивая «Правду» и «Красную звезду».

Крылов, уже догадываясь, чем может быть это «что-то», развернул газеты и сразу же увидел приказ Верховного Главнокомандующего. Едва сдерживая дыхание, он торопливо пробежал взглядом по газетным строчкам: «Войска 3-го Белорусского фронта, перейдя в наступление, при поддержке массированных ударов артиллерии и авиации, прорвали долговременную, глубоко эшелонированную оборону немцев, прикрывавшую границы Восточной Пруссии, и вторглись в пределы Восточной Пруссии на 30 километров в глубину и 140 километров по фронту».

Эти скупые строчки приказа многое сказали Крылову. Войска фронта овладели городами Ширвиндт, Кибартай, Эйдкунен, Шталлупенеи и другими — в общей сложности гитлеровцы были выбиты более чем из 900 населенных пунктов, из которых около 400 находились на территории Восточной Пруссии. Свыше четырех тысяч квадратных километров отвоеванной территории противника, многие сотни городов, поселков и деревень, очищенных от врага, — это немало. Но он за этими строчками видел и другое: до конца эту операцию выполнить не удалось. До рубежа Инстербург, Даркемен, Гольдап, ближайшей задачи фронта, оставалось еще сорок километров. Значит, противник оказал такое сопротивление, что ни 5-я армия, ни соседи продвинуться дальше не смогли. Но, может быть, смогут еще?

Каждый день с душевным трепетом разворачивал Николай Иванович газеты, надеясь увидеть новый приказ Верховного, но его все не было.

Анастасия Семеновна любящим сердцем чувствовала, что мужа одолевают невеселые мысли. Иногда ей удавалось отвлечь его разговорами о детях. Николай Иванович рассказывал жене о том, как служит «солдат Лида», как изменилась и повзрослела она за год войны, каким твердым стал ее характер. Анастасия Семеновна, в свою очередь, зачитывала теплые, по-сыновьи ласковые письма Юрия, который учился в Рязани в автомобильном училище. Николай Иванович называл эти послания «докладными записками». Он очень радовался, когда в палату врывался раскрасневшийся на ветру десятилетний Борис, требовавший тут же рассказов «про войну».

Но уходили домой жена и сын, и опять мысли Крылова возвращались к его армии; он вновь и вновь пытался предугадать, как развернутся там события.

Сомнения и переживания закончились лишь с получением письма от Николая Яковлевича Прихидько. «Дорогой Николай Иванович! — писал начальник штаба. — Знаем, что, несмотря на свои недуги, вы волнуетесь и тревожитесь за нас. Не беспокойтесь! Дела у нас сложились неплохо, хотя надеялись на более лучшее. С приказом Верховного от 23 октября вы, вероятно, знакомы. Он подытожил то, чего мы достигли. Теперь закрепляемся, и, видимо, надолго. Поправляйтесь, ни о чем не думая. Вас замещает генерал-лейтенант Петр Григорьевич Шафранов из хозяйства Галицкого. Одним словом, все пока хорошо. Ожидаем вас здоровым и бодрым... Все соратники и боевые друзья крепко-крепко обнимаем вас».

Эта короткая весточка с фронта принесла душевное успокоение. После нее и раны стали затягиваться быстрее. А через некоторое время появилась потребность и осмыслить то, что пережил он в последний год, находясь на посту командующего 5-й армией...

20 ноября 1944 года Крылова выписали из госпиталя. От длительного отпуска, положенного ему после сложной операции, Николай Иванович отказался, пробыл дома с женой и сыном лишь неделю и уехал на фронт. Ровно через два месяца после своего вынужденного отлета в Москву он вновь оказался в небольшом населенном пункте на самой границе Восточной Пруссии, где располагался штаб 3-го Белорусского фронта. Не обращая внимания на предостережение заботливого Володи Ковтуна, который, оберегая командарма не только от нагрузок, но и от холода, постелил на сиденье толстенный постовой тулуп, Крылов решил пройти весь путь пешком. Иван Данилович Черняховский вышел из кабинета навстречу.

— Думал, приедешь, заставлю тебя недельку-другую отдохнуть, — говорил он, крепко пожимая Крылову руку. — А ты вон какой молодец! Хоть сразу в строи ставь.

Черняховский без вступления сразу стал рассказывать о положении на фронте и задачах на ближайшее время.