Николай Ленин. Сто лет после революции

Вина за такие явления ложится, конечно, в несравненно большей мере на компартию и Соввласть в целом, чем на профсоюзы. Но речь идет сейчас не об установлении меры политической вины, а об определённых политических выводах. Если все наши руководящие учреждения, т. е. и компартия, и Соввласть, и профсоюзы, не достигнут того, чтобы мы как зеницу ока берегли всякого спеца, работающего добросовестно, с знанием своего дела и любовью к нему, хотя бы и совершенно чуждого коммунизму идейно, то ни о каких серьёзных успехах в деле социалистического строительства не может быть и речи. Мы ещё не скоро сможем осуществить, но во что бы то ни стало должны осуществить то, чтобы спецам, как особой социальной прослойке, которая останется особой прослойкой впредь до достижения самой высокой ступени развития коммунистического общества, жилось при социализме лучше, чем при капитализме, в отношении и материальном и правовом, и в деле товарищеского сотрудничества с рабочими и крестьянами, и в отношении идейном, т. е. в отношении удовлетворения своей работой и сознания её общественной пользы при независимости от корыстных интересов класса капиталистов.

2186

Политбюро поручает Оргбюро создать при Оргбюро ЦеКа специальную комиссию для проверки и обновления руководящих верхушек (а по возможности и всех ком. работников) профдвижения с точки зрения усиления борьбы с мелкобуржуазными, эсеровски-меньшевистскими и анархическими, влияниями и уклонами. (Этот пункт не подлежит публикации.)

(4 января)

***

2187

Прошу оказать содействие по покупке и получению хлеба для деревни Самарской губернии Алакаевки представителю её крестьянину Сергею Фролову, а также и по снабжению деревни семенами на яровой посев. Так как я был с этой деревней знаком лично, то считал бы политически полезным, чтобы крестьяне не уехали без какой-либо помощи наверняка.

(Телефонограмма Енукидзе и Розенфельду, 9 января)

2188

Узнав от Розенфельда, что СНК единогласно принял совершенно неприличное предложение Луначарского о сохранении Большой оперы и балета, предлагаю Политбюро постановить:

1. Поручить Президиуму ВЦИК отменить постановление СНК.

2. Оставить из оперы и балета лишь несколько десятков артистов на Москву и Питер для того, чтобы их представления (как оперные, так и танцы) могли окупаться (например, окупаться путём участия оперных певцов и балерин во всякого рода концертах и т. п.), т. е. устранением всяких крупных расходов на обстановку и т. п.

3. Из сэкономленных таким образом миллиардов отдать не меньше половины на ликвидацию безграмотности и на читальни.

4. Вызвать Луначарского на пять минут для выслушания последнего слова обвиняемого и поставить на вид как ему, так и всем наркомам, что внесение и голосование таких постановлений, как отменяемое ныне ЦК, впредь повлечет за собой со стороны ЦК более строгие меры.

(Письмо Скрябину для Политбюро, 12 января)

2189

1. Во избавление Секретариата Ц К от утомительной обязанности надзора за тем, чтобы больные товарищи не саботировали постановления ЦК об их отъезде на отдых и о соблюдении режима (неподписание анкет т. Рудзутаком и женой Бухарина), назначить для этого особое ответственное лицо, которое может вести свои напоминания письменно и лишь в случае крайней необходимости докладывать ЦК о неисполнении.

(Письмо Скрябину, 12 января)

2190

Мне пришлось на днях ознакомиться лично с состоянием автодрезин ВЧК, находящихся очевидно, в совместном заведовании ВЧК и НКПС <…> Состояние, в котором я нашел автодрезины, хуже худого. Беспризорность, полуразрушение (раскрали очень многое!), беспорядок полнейший, горючее, видимо, раскрадено, керосин с водой, работа двигателя невыносимо плохая, остановки в пути ежеминутны, движение из рук вон плохо, на станциях простой, неосведомлённость начальников станций (видимо, понятия не имеющих, что автодрезины ВЧК должны быть на положении особых литер, двигаться с максимальной быстротой не в смысле быстроты хода – машины эти, видимо, «советские», т. е. очень плохие, – а в смысле минимума простоя и проволочек, с ВОЕННОЙ АККУРАТНОСТЬЮ), хаос, разгильдяйство, позор сплошной. К счастью, я, будучи инкогнито в дрезине, мог слышать и слышал откровенные, правдивые (а не казённо-сладенькие и лживые) рассказы служащих, а из этих рассказов видел, что это не случай, а вся организация такая же неслыханно позорная, развал и безрукость полнейшие. Первый раз я ехал по железным дорогам не в качестве «сановника», поднимающего на ноги всё и вся десятками специальных телеграмм, а в качестве неизвестного, едущего при ВЧК, и впечатление моё – безнадежно угнетающее. Если таковы порядки особого маленького колёсика в механизме, стоящего под особым надзором САМОГО ВЧК, то могу себе представить, что же делается вообще в НКПС! Развал, должно быть, там невероятный. <…>