Николай Ленин. Сто лет после революции

Посмотрите, каким успехом, даже с чисто военной точки зрения, увенчалось предприятие рижан[40]. Убито трое и ранено, вероятно, 5−10 человек у неприятеля. Наши потери: всего двое – вероятно, раненых и потому взятых в плен врагом. Наши трофеи – двое революционных вождей, отбитых из плена. Да ведь это блестящая победа!! Это – настоящая победа после сражения против вооружённого с ног по головы врага. Это уже не заговор против какой-нибудь ненавистной персоны, не акт мести, не выходка отчаяния, не простое «устрашение», – нет, это обдуманное и подготовленное, рассчитанное с точки зрения соотношения сил, начало действий отрядов революционной армии. Число таких отрядов в 25−75 человек может быть в каждом крупном городе, и зачастую в предместьях крупного города, доведено до нескольких десятков. Рабочие сотнями пойдут в эти отряды, надо только немедленно приступить к широкой пропаганде этой идеи, к образованию этих отрядов, к снабжению их всяким и всяческим оружием, начиная от ножей и револьверов, кончая бомбами, к военному обучению и военному воспитанию этих отрядов.

К счастью, прошли те времена, когда за неимением революционного народа революцию «делали» революционные одиночки-террористы. Бомба перестала быть оружием одиночки-«бомбиста». Она становится НЕОБХОДИМОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬЮ НАРОДНОГО ВООРУЖЕНИЯ. С изменениями военной техники изменяются и должны изменяться приемы и способы уличной борьбы. Мы все изучаем теперь (и хорошо делаем, что изучаем) постройку баррикад и искусство защищать их. Но за этим полезным старым делом не надо забывать новейших шагов военной техники. Прогресс в применении взрывчатых веществ внёс ряд новинок в артиллерийское дело. Японцы оказались сильнее русских отчасти и потому, что они умели во много раз лучше обращаться с взрывчатыми веществами. Широкое применение сильнейших взрывчатых веществ – одна из очень характерных особенностей последней войны. И эти, общепризнанные теперь во всем мире, мастера военного дела, японцы, перешли также к РУЧНОЙ БОМБЕ, которой они великолепно пользовались против Порт-Артура. Давайте же учиться у японцев!

(«От обороны к нападению», 26 сентября)

266

Не лучше ли нам, если уже заключать соглашение с радикалами, потребовать от них миллиончика на вооружение петербургских рабочих, чем <немедленных> выборов в учредительное собрание.

(Письмо М. Рейснеру, 4 октября)

267

Тов. Потресов очень похож на героиню чеховского рассказа «Душечка». Душечка жила сначала с антрепренёром и говорила: мы с Ванечкой ставим серьёзные пьесы. Потом жила она с торговцем лесом и говорила: мы с Васечкой возмущены высоким тарифом на лес. Наконец, жила с ветеринаром и говорила: мы с Колечкой лечим лошадей. Так и тов. Потресов. «Мы с Лениным» ругали Пиккера. «Мы с Пиккером» ругаем Ленина. Милая социал-демократическая душечка! в чьих-то объятиях очутишься ты завтра?

(«Социал-демократическая душечка», 7 октября)

268

Как быть с конфискованными землями, – это вопрос второстепенный. Его не мы будем решать, а крестьяне. При решении его начнётся именно борьба между пролетариатом и буржуазией в крестьянстве.

(«Социализм и крестьянство», 10 октября)

269

«Постоянную[41] революцию» г. Иоллос называет «постоянной анархией». Сказать это – значит назвать революцию крамолой, сказать это значит сделаться ПРЕДАТЕЛЕМ РЕВОЛЮЦИИ.

(«Буржуазия сытая и буржуазия алчущая», 10 октября)

270

Будь у нас уже парламент, мы обязательно бы поддержали кадетов, Милюкова и Ко против «Московских ведомостей». Например, при перебаллотировках etc.

(Письмо Луначарскому 11 октября)

271

Помещая телеграмму о смерти Трубецкого, газета «Abendblatt» замечает: «Может быть, ему устроили в министерстве народного просвещения сцену».

Бедный Трубецкой! Стремиться к народной свободе и умереть от «сцены» в передней царского министра… Мы должны допустить, что это слишком жестокая казнь даже для российского либерала. Но только, господа, не лучше ли, не достойнее ли для сторонников народной свободы отказаться от всяких сношений с правительством палачей и шпионов? Не лучше ли умирать в прямой, честной, открытой, просвещающей и воспитывающей народ, уличной борьбе с этими гадами, без уничтожения которых невозможна действительная свобода, чем умирать от «сцен» при беседах с Треповыми и его презренными лакеями?

(«По поводу смерти Трубецкого», октябрь)

272