Николай Ленин. Сто лет после революции

И мечутся, скрежеща зубами, наши рыцари кнута: они снова открывают московский университет, они делают вид, что хотят позволить студентам самим охранять порядок во время уличных процессий, они смотрят сквозь пальцы на революционное самоуправление студентов, которые оформливают деление на партии социал-демократов, социалистов-революционеров и т. д., образуя правильное политическое представительство в студенческом «парламенте» (и которые, мы уверены, не ограничатся революционным самоуправлением, а займутся немедленно и серьёзно организацией и вооружением отрядов революционной армии). А вместо с Треповым мечутся и либеральные профессора, бросаясь уговаривать – сегодня студентов, чтобы были поскромнее, завтра нагаечников, чтобы они были помягче. Метания тех и других доставляют нам величайшее удовольствие: значит, хорошо дует революционный ветерок, если политические командиры и политические перебежчики подпрыгивают так высоко на верхней палубе.

(«Уроки московских событий», 24 октября)

277

Дорогая зверушка! <…> Хорошая у нас в России революция, ей-богу!

(Письмо Эссен, 26 октября)

278

Я знаю прекрасно, что все большевики рассматривали всегда расхождение с Вами как нечто временное, вызванное исключительными обстоятельствами. Спору нет, борьба часто увлекала нас на такие шаги, заявления, выступления, которые не могли не затруднять будущего соединения, но ГОТОВНОСТЬ объединиться, сознание КРАЙНЕЙ НЕНОРМАЛЬНОСТИ того, что лучшая сила русских с.-д. стоит в стороне от работы, сознание КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ для всего движения в Вашем руководящем, близком, непосредственном участии, – всё это было у нас всегда. И мы все твердо верим, что не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра наше соединение с Вами всё же состоится, несмотря на все трудности и препятствия. Но лучше, чтобы это было сегодня, чем завтра. Дела повернули теперь так, что МОЖНО ОПОЗДАТЬ, и мы намерены приложить все усилия, чтобы не опоздать. Захотите ли Вы работать вместе с нами? Я был бы чрезвычайно рад, если бы Вы согласились на то, чтобы нам свидеться вдвоём и поговорить на эту тему. Я уверен, что при личном свидании многие недоразумения были бы устранены, многие кажущиеся трудности делу объединения сразу бы отпали. Но на случай, что Вы не согласитесь вообще или не согласитесь теперь, я позволю себе наперёд коснуться некоторых из этих трудностей.

Трудности таковы: 1) Ваши разногласия со многими членами новой редакции. 2) Ваше нежелание входить в одну из двух половин социал-демократии. – Первая трудность, мне кажется, вполне устранима. Наше согласие с Вами касается примерно 9/10 вопросов теории и тактики, а ради 1/10 расходиться не расчёт. Вы хотели и хотите исправлять некоторые ошибочные, на Ваш взгляд, утверждения в моих произведениях. Но я нигде и никогда не пытался связать кого бы то ни было из социал-демократов специально своими взглядами, и никто, безусловно никто из новой редакции не ангажировал себя ни в какие «ленинисты». Речь Цхакая на III съезде выражает в этом отношении общие взгляды. Вы считаете ошибочными философские взгляды трех[42] из названных семи лиц. Но и эти трое не пытались и во пытаются связать эти свои взгляды с каким бы то ни было официально партийным делом. И эти трое, – я говорю не на ветер, а на основании известных мне точно фактов, – были бы чрезвычайно рады совместной работе с Вами. Политически расходиться теперь, в такое время, нам с Вами, когда Ваше общее сочувствие взглядам большинства известно и из Вашего реферата, видно из Ваших последних произведений, видно косвенным образом из позиции наиболее может быть солидарного с Вами Гельфанда, – политически расходиться нам теперь было бы крайне нежелательно, крайне неуместно, крайне вредно для социал-демократии. <…> Ваши громадные знания и громадный политический опыт страшно нужны русскому пролетариату.

(Письмо Плеханову, октябрь)

279

Рабочий класс снесёт, наконец, целиком ненавистное самодержавие, прогонит всех министров-клоунов, поставит СВОЁ временное революционное правительство и покажет всем народам России, как «возможно» и как необходимо именно «теперь» созвать действительно всенародное и действительно учредительное собрание.

(«Всероссийская политическая стачка», 31 октября)

280

Мы получили номер «Искры» с какой-то нервозной, полной злобы, слёз, выкриков и вывертов статьёй «Плоды кружковщины». Иначе нельзя этого и назвать, как истерикой. Выделить хоть тень ДОВОДОВ из истерического вопля нет никакой возможности. <…> Подумайте хоть капельку, если вы ещё не совсем потеряли способность думать, подумайте хоть тогда, когда у вас пройдёт припадок истерии!

(«Истерика потерпевших поражение», 31 октября)

281