Николай Ленин. Сто лет после революции

Все эти положения Каутского дают самое блестящее подтверждение тактики революционного крыла российской социал-демократии, т. е. тактики большевиков. <…>

Далее, анализ Каутского, исходившего не из общих фраз, а из разбора положений и интересов определенных классов, подтвердил тот вывод, который находили «бестактным» наши кадетские подголоски, именно: что буржуазия больше боится в России революции, чем реакции, что абсолютизм она ненавидит за порождение им революции, что политической свободы она хочет для прекращения революции.

(декабрь)

***

344

Шайка интеллигентских языкоблудов.

(«Плеханов и Васильев», 20 января)

345

Г-н Струве получает возможность говорить, что «все нынешние противники к.-д. будут в недалёком будущем кадетами. „Товарищ“ уже называют кадетской газетой. Народных социалистов называют социал-кадетами, меньшевиков – полукадетами. Г. В. Плеханова многие считают кадетом, и действительно много из того, что говорит теперь Плеханов, кадеты могут приветствовать. Жаль только, что он этого не сказал, когда к.-д. были в одиночестве. Неисправимыми могут оказаться только большевики, а потому их удел – попасть в исторический музей».

Благодарим за комплимент, неловкий г. Струве! Да, мы попадём в тот исторический музей, имя которому: «история революции в России». Наши большевистские лозунги, большевистский бойкот булыгинской Думы, большевистские призывы к массовой стачке и восстанию (ещё на III съезде) связаны НЕРАЗРЫВНО И НАВСЕГДА с октябрьской революцией[46] в России. И это место в МУЗЕЕ мы используем даже в течение самых долгих (на худой конец) лет или десятилетий реакции, используем, чтобы воспитывать в пролетариате ненависть к предательской октябристско-кадетской буржуазии, воспитывать презрение к интеллигентской фразе, к мелкобуржуазной хлюпкости. Это место в МУЗЕЕ мы используем, чтобы при всяких, даже самых худых политических условиях, проповедовать рабочим непримиримую классовую борьбу, учить их готовиться к НОВОЙ революции, – более независимой от половинчатости и дряблости буржуазии, более близкой к социалистической революции пролетариата. <…>

Если революции, вопреки нашим ожиданиям, не суждено подняться ещё раз, не суждено вырвать власть у царской шайки, – вы долго будете героем контрреволюции, а у нас будет ОДНО «место в музее», зато хорошее место: место ОКТЯБРЬСКОЙ НАРОДНОЙ БОРЬБЫ. А если революция, как мы верим, поднимется ещё раз, – от жалких кадетов в неделю не останется и следа, борьба масс пролетариата и разорённого крестьянства пойдет опять под большевистскими лозунгами.

(То же)

346

Вздохнуть позволили – в России уже свободой зовут!

(«Избирательная кампания рабочей партии в Петербурге», 27 января)

347

Ещё Чернышевский сказал: кто боится испачкать себе руки, пусть не берётся за политическую деятельность. Кто участвует в выборах и боится испачкать себе руки, раскапывая грязь буржуазного политиканства, тот пусть уходит прочь. Наивные белоручки только вредят в политике своей боязнью прямо смотреть на суть дела.

(«Социал-демократия и выборы в Думу», 27 января)

348

Интеллигенты мнят себя образованными.

(«Услышишь суд глупца…», 28 января)

349

Русский чиновник (в 20 лет радикал, в 30 либерал, в 40 просто чиновник) привык либеральничать в 4-х стенах и показывать кукиш в кармане.

(То же)

350

Богораз такой круглый невежда в политике, что он даже и не замечает того, что ходит нагишом, – совсем как австралийский дикарь. И это – образованные политики мелкой буржуазии.

(То же)

351

Ну, что же делать, примемся за «проклятую обязанность» публициста: разжёвывать жвачку и учить азбуке.

(то же)

352

Современный газетный писатель «может» судить обо всём, но понимать дела он не понимает, и знаний у него нет.

(То же)

353

Милюков беседует на аудиенции со Столыпиным: «Извольте видеть, ваше-ство, я расколол революцию и оторвал от неё умеренных! На чаёк бы с вашей милости»… Столыпин: «Н-да, я походатайствую о вашей легализации. Знаете, Павел Николаич, вы лаской раздробляйте рабочую сволочь, а я её дубьём буду. Вот мы тогда с обеих сторон… По рукам, Павел Николаич!»

(«Со ступеньки на ступеньку», 1 февраля)

354

Эсеры точно нарочно тушат все свечи, – подобно людям, желающим в темноте проделывать тёмные делишки.

(«Выборная кампания социал-демократии в Петербурге», 3 февраля)

355

Прямая политика – самая лучшая политика. Принципиальная политика – самая практичная политика.

(То же)

356

Ведь всем известно, что «диссиденты»[47] тоже большевики.

(«Протест 31-го меньшевика», 7 февраля)

357

Плеханов поспешил разыграть кающегося интеллигента: «Не нужно было браться за оружие».