Читаем Николай Львов полностью

А пока рядом с Соймоновым бродил по набережным и улицам Петербурга неискушенный юноша,

который, по словам его первого биографа, «явился в столицу в тогдашней славе дворянского сына, то

есть лепетал несколько слов французских, по-русски писать почти не умел и тем только не дополнил

славы сей, что, к счастью, не был богат и, следовательно, разными прихотями избалован не был».

Но одно качество отличало Львова от множества молодых людей, подобно ему прибывших для

прохождения службы в гвардейских полках, — его безграничная жажда знаний.

В. Л. Боровиковский. Портрет А. Менеласа.

* * *

Вскоре после приезда Львова в Петербурге по инициативе весьма просвещенного по тем временам

человека — А. И. Бибикова, командовавшего Измайловским полком, была открыта полковая школа,

завоевавшая затем славу одной из лучших школ этого рода. Она готовила офицеров для армии.

Но в первую очередь здесь приходилось обучать грамоте и арифметике «бывших тогда в гвардии в

великом числе малолетних из дворян унтер-офицеров». Их зачисляли в специальные кадетские роты

и распределяли по классам.

Один из современников и однополчан Львова Г. С. Винский оставил в своих мемуарах описание

«церемонии» поступления в эту школу. Он приехал в Петербург весной 1770 года и был представлен

А. И. Бибикову. «Сей, заглянув в бумагу, тогда же ему врученную, что верно была моя челобитная, —

пишет Винский, — спросил меня, где я учился, и, отдавая бумагу стоявшему подле него офицеру,

сказал: «в школу». Отходя только от него, я увидел, что все его комнаты набиты офицерами и унтер-

офицерами, томящимися в двух передних, которые проходя, как полумертвый, я слышал со всех

сторон слово — недоросль... Снабженный аспидной доскою и грифелем, я был введен и помещен

между учащимися сложению». Возможно, что именно так был принят в школу и «недоросль»

Николай Львов.

Школьная программа была насыщенной. Помимо российской грамматики будущим офицерам

преподавали математику, артиллерию, фортификацию, географию, французский и немецкий языки,

рисование, фехтование и «прочие приличные званию их науки». При этом следует отметить, что

преподавание языков было поставлено очень серьезно, настолько, что некоторые молодые люди,

овладевшие ими в совершенстве, подобно Львову, могли служить потом в Коллегии иностранных дел.

В полковой школе Львов увлекся вопросами литературы. Вскоре около него образовался кружок,

где читали и обсуждали новые произведения русских и иностранных авторов, а также выносили на

общий суд собственные стихи и переводы. Члены этого кружка выпускали рукописный журнал,

названный по числу участников «Труды четырех разумных общников», состоял он из оригинальных

стихотворений и переводов. Журнал этот, в настоящее время известный по одной из копий, отражал

круг интересов и вкусы его составителей. В одной из автоэпиграмм Львов дал беглую и шутливую

зариеовку своей полковой жизни:

Итак, сегодня день немало я трудился:

На острове я был, в полку теперь явился.

И в школе пошалил, ландшафтик сделал я;

Харламова побил; праздна ль рука моя?

Я Сумарокова сегодня ж посетил,

Что каменным избам фасад мне начертил.

И Навакщекову велел портрет отдать,

У Ермолаева что брал я срисовать...

Из этого отрывка ясно, что интерес к изобразительному искусству и архитектуре не был чужд

Львову уже в ту пору: он рисует и «ландшафтик», и портрет, а кроме того, ему зачем-то понадобился

фасад каких-то «каменных изб».

Можно предполагать, что Львов исходил Петербург вдоль и поперек, теперь уже внимательно и

заинтересованно приглядываясь к его сооружениям и ощущая неповторимое обаяние этого города.

Город рос на глазах.

В соответствии с новыми веяниями эпохи, с требованиями разумности, естественности в жизни и

в искусстве, впервые высказанными французскими просветителями и подхваченными в

прогрессивных кругах всех стран Европы, начинает изменяться и характер архитектуры — она

становится более строгой, рациональной и сдержанной. Художественным идеалом нового поколения

зодчих делается античность, правда, чаще всего преломленная сквозь призму творчества итальянских

архитекторов эпохи Возрождения: Андреа Палладио, Джакомо Бароцци да Виньола, Виченцо

Скамоцци и других. Это новое направление получило название классицизма.

В Петербурге тогда стоило прогуляться хотя бы только по Дворцовой набережной, чтобы воочию

убедиться в существенных переменах. Всего через два года после окончания работ по сооружению

Зимнего дворца — типичного творения середины века, поражавшего великолепием и разнообразием

отделки, — Жан Батист Валлен-Деламот строит рядом с ним строгий по своим пропорциям и

сдержанный в декоративном убранстве павильон для размещения коллекций Эрмитажа. Повторив

высоту поэтажных членений дворца, автор тем не менее придал своей постройке совсем иной

Перейти на страницу:

Все книги серии Зодчие нашего город

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары