Николай Негодник

Узаконить свои отношения с Яной Шмелёв решил только что, едва увидел Патриарха. Его будущие дети не будут байстрюками или этими… как их там… бастардами. И двоеженством это считаться не будет, ведь мир другой! А любовь… А кто сказал, что ее нет? Пусть немного не такая, более спокойная и рассудительная, но именно она.

— Так что за новости у тебя, Петрович?

— У меня? Это, скорее, у тебя новости, Николай Васильевич.

— Да?

— Да-да, именно. Гости приехали. Может быть, слышал, как среди ночи ломились? Охрана еле-еле пинками прогнала.

— Опять посольство?

— Ну…

— Откуда на этот раз? Уж не Царьград ли мира запросил?

— Не-а, не угадал. Из Кьявска прибыли.

— Князюшка ихний чего-то хочет?

— Хуже, — вздохнул Савва. — Сама Верховная Рада заявилась.

В княжеской памяти что-то щелкнуло, и перед глазами всплыла давняя-предавняя картинка из телевизионного выпуска новостей.

— Верховная Рада? Как же, помню — оранжевые палатки на Майдане, бабка Параска с пузырем самогона, рябого мужика еще салом отравили, бледная девка с хлебобулочным изделием на голове… Да, еще постоянный мордобой из-за микрофонов на заседаниях. Так она что, в полном составе сюда пожаловала?

Патриарх не торопился с ответом, придвинув к себе большое блюдо с вареными раками:

— Ох и умаялся… Так чего ты спрашивал? Про состав? Тут ничего сказать не могу, а вот с полнотой, княже, угадал — пудов на двадцать потянет. И это не считая микрофонов — хоть и прячет, но оттопыриваются зело преизрядно.

— Что оттопыривается?

— Да микрофоны же! Ох, и здоровы!

— У кого?

— У нее, у Верховной Рады.

Тут Шмелёв окончательно запутался:

— Погоди, Петрович, ты вообще о чем рассказываешь?

— Как это о чем? — удивился Савва. — Ты разве не держишь руку на пульсе современной политики?

Николай вспомнил, где последнее время держал руку, причем не одну, а обе, и немного смутился. Яна же покраснела и закашлялась. Но отче не обратил внимания на некоторую заминку и пояснил, что Верховная Рада — это человек. Более того — она бывшая жена бывшего кьявского князя, придушившая муженька подушкой, перетопившая своих бояр в Данупре в почти полном составе и присвоившая себе титул Верховной. А Рада — имя. Рада Ашотовна Сарумян.

— Ни хрена себе! — удивился Шмелёв. — И чего она от нас хочет?

— Замуж.

— За кого?

— Ну не за меня же? Староват буду — старше ее года на полтора.

— А тебе сколько?

— На Покров восьмой десяток пошел.

— А ей, значит… Погоди, уж не хочешь ли сказать…

— Ага, за тебя замуж.

Яна резко встала, чуть не опрокинув стол, и решительно пошла к постели, где достала из-под подушки револьвер. Вполне профессионально откинула барабан, проверяя наличие патронов, и попыталась засунуть его за пояс. Вот только поясов у ночных сорочек не предусмотрено, и огнестрел упал на пол, перевернулся несколько раз и остался лежать у ног Патриарха. Савва с кряхтением нагнулся, и опасное оружие перекочевало в карман его рясы.

— Отдай огнестрел, Петрович, — попросила русалка, сверкая глазами.

— Обязательно отдам. Только скажи, девонька, куда же ты направляешься?

— Пойду, пристрелю гадину.

— Так ведь грех.

— Ну и что? — заупрямилась Яна. — А то, что не девонька, это не грех?

Савва Петрович перевел взгляд на Николая. Тот только руками развел, дело, мол, житейское.

— Так звать эту Раду сюда?

— Ну ее на хрен! — ответил Шмелёв. — Яночка, успокойся, я образно… Лучше Лешакова ко мне пришлите — поговорить кое о чем нужно.

Утро следующего дня

Степной орел, неведомо как залетевший в эти края, старательно выписывал круги над лесами и полями в поисках хоть чего-нибудь съедобного. Да где уж там — которую неделю по всей округе бегает туда-сюда огромное войско, распугивая возможную поживу. Так от голодухи можно и клюв отбросить. Даже сусликом, и тем не полакомишься — давеча пытался одного закогтить неподалеку от полуразрушенного города, так насилу сам жив остался. Отбивался сусел до того злобно, что пришлось уносить крылья. Оставив в зубах обидчика половину перьев из хвоста.

А что там вдалеке поблескивает? Спасите наши души — опять он! Орел заполошно, почти как воробушек, замахал крыльями и спикировал к безопасной земле, от греха подальше. Мимо на большой скорости пронесся мелкий цветочный эльф с большим мешком за спиной и не обратил на бесхвостую птицу никакого внимания. Почтовый курьер, причем с большими полномочиями. Уж лучше на Медузу Горгону напороться, чем у такого на пути встать. Исход встречи все равно одинаковый, но во втором случае менее продолжительный и болезненный.

Только почтальон не отвлекался на мелочи — с лихим свистом закладывая виражи, он шел на бреющем в складках местности, иногда из чистого хулиганства залетая на средину реки. А чего? Чай эльф не птица, почему бы ему не долететь до средины реки?