Николай Островский

Неспокойно было в те годы в пограничных районах. С оружием не расставались: приходилось вести борьбу с бандами, которые скрывались в густых лесах. Для борьбы с контрреволюционерами, с бандитами, для охраны мирного труда в пограничных районах создавались части особого назначения (ЧОН), куда входили только члены и кандидаты Коммунистической партии и комсомольцы. На каждого бойца-чоновца составлялась карточка.

Поповская карточка Островского сохранилась. На ней дата: 26 июня 1924 года. На обороте карточки ЧОН — текст:

«Товарищ коммунар!

Знай: 1. Свое место в строю. 2. Свое оружие и правило его сохранности. 3. Своего прямого начальника и его адрес. 4. Свои обязанности по мобилизации, сбору и караульной службе. 5. Положение о ЧОН, о советах ЧОН, о командовании и учете ЧОН.

Умей: 1. Владеть своим оружием (винтовкой, пулеметом, гранатой, револьвером). 2. Всегда быстро найти своего непосредственного начальника. 3. Надежно быть связанным с товарищами по звену. 4. В нужную минуту содействовать успеху всякого сбора коммунаров и 5. Но болтать о военных мерах в ЧОН».

Жили по законам военного времени.

Такова была обстановка, в какой комсомолец Николай Островский вступил в партию большевиков.

Строки из характеристики, данной Островскому Бе-рездовским райкомом КП (б)У: «…Проявил себя как энергичный работник с большой инициативой, имеет хороший подход к массам, политически развит хорошо, к партийной работе проявил интерес, отношение к своим обязанностям хорошее. Политически выдержан, умеет признавать свои ошибки. Проявил хорошие организаторские способности как честный, дисциплинированный член КСМУ и кандидат КП(б)У…»[16]

Из характеристики, данной Островскому Изяславским райкомом партии: «…Проявлял инициативу, схватывал работу в процессе выполнения плановых заданий… Умеет оценивать значение и место своей работы, проявлял умение подбирать работников и руководить ими. Вполне соответствовал своему назначению на комсомольской работе. Проявил себя во всех отношениях. Можно использовать для работы в окружном масштабе… Вполне ориентируется в политической обстановке, руководствуясь марксистскими методами. Партийная устойчивость имеется, уклонов не замечается, организаторские способности хорошие. Выдержан. Умеет владеть собой, вспыльчив вследствие расстройства организма. Свои ошибки признает и делает из них соответствующие выводы. Дисциплинирован. Склок не любит. В склоках не участвовал за свою бытность в Изяславском районе. Поднял работу во всех ячейках, давал директивы, и было полное руководство союзной работой».

Рекомендовали Островского в партию: Николай Николаевич Лисицын, член партии с 1918 года, Михаил Михайлович Бойко, член партии с 1918 года, Адам Яковлевич Калиновский, член партии с 1919 года.

9 августа 1924 года Николай Островский стал членом партии большевиков. Он вступил в партию в год смерти Ленина.

«Быть членом Великой Партии — заветная мечта каждого молодого человека нашей страны».

И он снова в делах.

18 августа на заседании бюро Изяславского райкома партии слушается вопрос о проведении праздника, посвященного снятию урожая. Островскому поручено «подготовить все силы КОМ, привлечь всю молодежь…».

Но снова здоровье подводит его. И 22 августа 1924 года бюро Шепетовского окружкома комсомола выносит решение о предоставлении Островскому двухмесячного отпуска и о посылке его в Житомирскую водолечебницу.

30 августа 1924 года ЦК комсомола Украины посылает в Наркомздрав следующее письмо:

«ЦК ЛКСМУ просит направить члена Волынского ГК ЛКСМУ тов. Островского на курорт но роду его болезни». 2 сентября его направляют на лечение в Харьков, в клинику 1-го Государственного украинского научно-исследовательского медико-механического института.

«Вошел туда на своих ногах — вышел на костылях», — вспоминал Островский впоследствии.

Идет не просто борьба за здоровье — идет борьба за жизнь. Он лечится в санаториях Славянска, Евпатории. И снова попадает в Харьковский медико-механический институт… Там переносит тяжелую операцию коленного сустава. Последний раз самостоятельно он едет в санаторий «Майнаки», в Евпаторию…

Врачи советуют ему пожить несколько месяцев на юге. И тогда Ольга Осиповна пишет моей матери в Новороссийск… Он еще сделал попытку вернуться к работе: я уже писала о том, как он на исходе лета 1926 года поехал в Харьков к другу Петру Новикову, затем в Москву к Марте Пурины Но вернулся в Новороссийск вскоре и слег окончательно.

У нас, в доме № 27 по Шоссейной улице, болезнь приковала его к постели, — как выяснилось, на всю жизнь.

Он вернулся в строй, но иначе, чем думал.

Долгий путь лежал к этой победе. Долгий и тяжелый.

6 Трудная зима

Декабрь 1926 года. Вечер. За окном бушует норд-ост. Снег не падает, а осатанело, крутясь, летит куда-то мимо окон. Холодно.

У нас гости: мать Николая Ольга Осиповна и Марта Пурннь, приехавшая из Москвы. Ждем к столу Николая.

Он задержался у себя в комнате. Наконец появился в дверях. Как он бледен!

— Тебе плохо, Коля, ложись, я подам ужин в постель, — сказала я.