Николай Островский

Ото говорилось вполне искренне. Ему нравилось, когда вокруг люди, и оживленно, и шумно; он любил споры, музыку, пение. И сам любил петь с друзьями. Таким был в далекие годы простой парнишка-комсомолец, таким Островский остался и в последние дни.

После выхода книги «Как закалялась сталь» отыскались многие старые друзья. Откликнулась бывшая медсестра Харьковского медико-механического института А. П. Давыдова, комсомольские работники двадцатых годов П. Кущ, М. Родкина, друзья юности Л. Борисович, Л. Беренфус…

Его постоянно можно было видеть в оживленной беседе с друзьями, с писателями, драматургами, артистами. Только за последние три года Николая Островского навестили: А. Афиногенов, В. Герасимова, М. Залка, В. Киршон, Б. Левин, Ю. Либединский, А. Новиков-Прибой, И. Рахилло, А. Серафимович, В. Ставский, А. Фадеев, М. Шолохов: поэты: А. Безыменский, С. Васильев, А. Жаров, В. Инбер, М. Светлов, И. Уткин, критики: К. Зелинский. С. Кирьянов, С. Трегуб.

Побывали у Островского и украинские писатели: А. Корнейчук, А. Головко, М. Зац, П. Панч, Н. Упеник и писатели-адыги: Т. Керашев, А. Хатков.

Приходили к нему сотрудники издательств Москвы, Киева, Минска. Навещали Анна Караваева и Марк Колосов: дружба, начавшаяся в совместной работе еще в 1932 году, не ослабевала до последних дней Николая Алексеевича.

Осень внимателен к Островскому был А. Серафимович. Высоко ценя дарование Островского, Серафимович в то же время ясно видел, чего ему недостает, и не жалел времени и сил, чтобы помочь Островскому в литературной работе. Островский это чувствовал, он уважал и любил Александра Серафимовича. Беседы их затягивались на долгие часы…

«Трижды был у меня А. Серафимович. Старик сделал подробный анализ моих ошибок и достижений. Очень и очень полезна мне эта встреча…» — писал Островский А. Караваевой 14 мая 1934 года. И еще, в письме в редакцию «Литературной газеты» от 11 апреля 1935 года: «А. С. Серафимович отдавал мне целые дни своего отдыха. Большой мастер передавал молодому ученику свой опыт. И я вспоминаю об этих встречах с Серафимовичем с большим удовлетворением».

Глубокое уважение испытывал Николай Алексеевич к М. А. Шолохову. Островский прочитал «Тихий Дон» еще в 1929 году и сразу высоко оценил это замечательное произведение. Дружба между писателями началась позже, уже после выхода в свет романа «Как закалялась сталь». В ноябре 1935 года Островский подарил Шолохову свою книгу с такой надписью: «Товарищу Мише Шолохову, моему любимому писателю. Крепко жму Ваши руки и желаю большой удачи в работе над четвертой книгой «Тихого Дона». Искренно хочу победы.

Пусть вырастут и завладеют нашими сердцами казаки-большевики. Развенчайте, лишите романтики тех своих героев, кто залил кровью рабочих степи тихого Дона. С коммунистическим приветом! Н. Островский».

В ноябре 1936 года в Москве Шолохов со всей семьей посетил Островского. Этой встречи Островский ждал как праздника. Знакомясь с малышами — детьми Шолохова, он раздал им подарки, много шутил и смеялся с ними. Оставшись вдвоем, писатели много и горячо говорили. Николаю Алексеевичу очень хотелось знать мнение Шолохова о романе «Как закалялась сталь». К сожалению, их разговор не был записан, и восстановить его не удалось.

Нередко заходил к Островскому венгерский писатель Мате Залка. Живой, энергичный, красавец Мате не мог усидеть на месте. Во время разговора он обычно шагал по комнате. Они много спорили, и Николай в спорах не уступал.

Из письма Н. Островского А. Караваевой:

«Вчера открывается дверь и входит товарищ Мате. Я встретил его восклицанием: «А, кометы возвращаются!..» О Мате я тебе не буду писать, ты его знаешь больше меня. Этот венгерец не может не стать моим другом, если подойти к нему без предвзятости, просто так, как он подходит к тебе. С такими ребятами даже умереть не скучно».

А вот свидетельство Мате Залки:

«Впечатление, которое произвел на меня Островский, можно назвать резко контрастным. И главным образом, оно было ободряющим. То, что Николай лежит, что он разбит, не видит и т. д., — это все внешнее. Сущность: это силач, доблестный парень, боец, да, в нем все еще чувствуется красноармеец. Он полон жадности к жизни и любви к тому, что творится вокруг. А то, что он физически таков… это кажется даже ерундой, атрибутом, правда, страшноватым, но преодолимым, временным и, безусловно, не окончательным…»

Читатели романа «Рожденные бурей» легко угадают Мате Залку в образе храброго и пылкого революционера-венгра Шайно…

В последние годы бывали у Николая Островского артисты, музыканты, художники. Из композиторов К. Данкевич, С. Кац. Был председатель Комитета по делам искусств П. Керженцев, солисты Большого театра П. Лисициан, С. Хромченко, певица В. Духовская, чтец Д. Игнатьев, пианистка Т. Македонова.

Художник Яр-Кравченко и немецкий художник-антифашист Фогелер рисовали Островского. Портрет работы Яр-Кравченко был издан массовым тиражом, живописный портрет работы Фогелера передан мною на хранение в Музей Н. Островского в Москве.