Николай Солнечный. Книга первая. Новогодняя ночь

– Так я же дух! – усмехнулся Дуб. – Я могу быть одновременно в разных… местах. В разных ипостасях. Я же бестелесный. Это здесь мы деревяшками траву топчем, корнями в землю уходим, ветвями небо щекочем. Так что я тебе даже благодарен, что ты меня в зеркало души утащил. Приятно снова в человеческом обличье побыть.

– Да, я тоже рад, что не один там оказался. Угораздило же меня зеркала перепутать. Могли бы сейчас уже с ребятами быть, – сожалел Коля.

– Нам ещё морошку твоему деду отнести нужно, – напомнил Дуб.

– Какому деду? – удивился Коля и перестал нюхать какой-то диковинный цветок.

– Духу твоего рода. Он же твой прапрапра и так далее прадед. Можно просто дед. Правда, дед твой с прибабахом, – неохотно сообщил Дуб.

– Что значит с прибабахом? – насторожился Коля.

– Значит, по голове, то бишь по кроне его прибабахали много раз, вот и тронулся умом, память растерял и вообще хлюпик. Частенько ему ветки обламывали, вот он и стал, как это у вас говорится… неадекватным. Такие у нас тоже бывают, – вздохнул Дуб.

– Я думал, что дух рода должен быть мудрым, – разочарованно протянул Коля.

Он сорвал травинку и порезал палец, вспомнил о пораненной щеке. Прикоснулся к месту пореза, на подушечке пальцев осталась кровь.

– Так мудрость духа рода от потомков зависит, – ответил ему Дуб. – Он же вашими делами и помыслами наполняется. Если потомки мудрые, степенные, чистые душой, сильные духом, то и дух крепчает, мудреет, охраняет, подсказывает, если в почёте. А коль потомки разгильдяи бестолковые, рода не помнящие, воры или убийцы, пьяницы да ленивцы, то и дух им под стать. От каждого в роду зависит, каким весь род будет. Чем наполнишь сундук, то потом и возьмёшь, – объяснил Дуб.

– Я думал, всё от предков зависит, – протянул Коля, найдя подорожник, оторвав от него два небольших листа: один приложил к щеке, а второй к порезу на пальце.

– Нет, не только. От потомков ещё больше. Вот угостишь деда морошкой, может, и просветлеет у него и в кроне, и в корнях, и в стволе, – воодушевлял Колю Дуб.

– Так чего же я сижу тогда? – вскочил на ноги Коля.

– А и правда! Чего сидишь? – подхватил Дуб.

– Нам же идти надо! – придерживал Коля лист подорожника к щеке.

– Верно! – поддержал Дуб.

– Так идёмте! Как нам теперь в лес попасть? Он в какой стороне? – нетерпеливо осматривался Коля.

– Давай хоть в этой стороне поищем, – предложил Дуб и царапнул сухой веткой воздух, прочертив вертикальную линию.

Воздух, словно нарисованный на бумаге, разошёлся в две стороны. В месте разрыва появились свисающие ветки ивы. Коля подбежал к ним, раздвинул, как полог, и вышел снова в лес, только с обратной стороны зеркала.

– Мы опять в лесу? – удивился Коля.

– Думаю, мы из него и не уходили. Просто на другом уровне побывали, – ответил Дуб.

– Это был какой-то волшебный луг? – предположил Коля.

Лист подорожника упал с его щеки, Коля коснулся лица, но ранки уже не обнаружил. На пальце следа от пореза тоже не осталось.

– Конечно! Луг цветущей любви. А любовь любые раны исцеляет. Только луг этот не совсем в лесу. Он в душе человека.  Любовь всегда в тебе. Навещай её луг почаще, – сказал Дуб отеческим тоном.

Коля от прилива чувств подошёл к Дубу и обнял его.

– Нагулялись? – услышал он неожиданно высокий женский голос.

Коля оторвался от дуба и обернулся. На траве сидела и внимательно смотрела на него белка.

– Векша! Как я тебе рад! – проговорил Дуб. – Суровый ушёл?

– Ушёл. Они оба ушли. Очень сердились, – сообщила белка.

– Векша – это стародавнее имя белки, правильно? – решил уточнить Коля.

– Правильно, – подтвердил Дуб. – Векша – хороший проводник между мирами. И людям, и духам друг.

– Только прийти за мной обещала пораньше, – в голосе Коли слышался упрёк.

– Обещание исполнено в срок. Семь ягод морошки – значит, семь дорожек нужно пройти, прежде чем искомое найти. В овраге ты был, реку воспоминаний перешёл, на болоте дурных мыслей побывал, перед водопадом желаний устоял, в океане возможностей искупался, в зеркало души заглянул и даже на лугу цветущей любви побыть успел. Значит, созрел. Иди за мной. Отведу тебя к деду, – велела белка, махнула пушистым хвостом и побежала среди деревьев.

Коля не стал размышлять и последовал за ней. Его переполняло предвкушение чего-то прекрасного и долгожданного. Он так привык к Дубу и общению с ним, что был уверен в том, что с Тополем тем более быстро найдёт общий язык, вернётся в детдом, и всё случившееся будет воспринимать доброй сказкой. Но дойдя до Тополя, Коля понял, что ошибался.

Со ствола дерева на него сердито смотрели два прищуренных глаза.

– Явились – не запылились, – вместо приветствия проговорил Тополь.

– Трухлявый Осокорь, – пробурчал еле слышно Дуб.

– Я всё слышу, – отозвался Тополь. – Это кто ещё из нас трухлявый?! На себя посмотри! За чужими ветками охотишься.

– Я твою ветку, между прочим, к тебе привёл, – не согласился Дуб.

– Ой, ты ли привёл? Да ты следом за ним увязался. Думаешь, я не знаю? Да я всё знаю.

– Да? А как зовут отца этого молодца? – парировал Дуб.