Никому не говори

Женщина, спустившаяся по спиральной лестнице, судя по всему, родилась и выросла в подобном доме. Черные слаксы и асимметричный желтовато-коричневый жакет придавали ей небрежный и вместе с тем изысканный вид. Коротко постриженные в салоне волосы с проседью. Но когда она открыла дверь, ее покрасневшие глаза напомнили Элли о том, что они явились сюда вовсе не для того, чтобы восхищаться образом жизни этой дамы.

Женщина окинула их взглядом:

— Кто вы такие?

— Детективы из Департамента полиции города Нью-Йорк, мэм. Элли Хэтчер.

Элли протянула руку, но хозяйка дома неожиданно схватила ее за предплечье:

— Ну слава богу!

Детектив решила, что женщина сейчас потащит ее к лестнице, но та провела детективов к лифту. Его кабина была обклеена фотографиями, запечатлевшими ключевые моменты истории Нью-Йорка семидесятых и восьмидесятых годов. Владелец бара, пишущий на стене своего заведения во время блэкаута[1] 1977 года: «Нет света, нет еды, но море выпивки». «Ramones», выступающие в клубе CBGB. Очередь бездомных, стоящая перед зданием «Миссии Боуэри».[2] Джон Леннон в окружении толпы в Центральном парке. Последний концерт Саймона и Гарфанкела. Сорок Первая улица в те времена, когда она изобиловала грязными ночлежками и порнокинотеатрами. Испещренный граффити поезд номер «6». Это был Нью-Йорк, который Элли никогда не знала. Хозяйка нажала кнопку четвертого этажа, и лифт со скрипом двинулся вверх.

— Для вас есть работа. Моя дочь. Я нашла ее. В ванне. Кровь. Вода была такая красная. А лицо — абсолютно белое.

— Извините, мэм, но почему вы все еще здесь? — Элли осознала, что ее слова прозвучали довольно холодно. — Я хочу сказать, что мы обычно изолируем семью от подобной неразберихи.

— Они уже там, наверху, но ничего не делают. Я слышала их разговор. Они не знали, что мне все слышно, но я не глухая. Они мне не верят. Говорят, будто она сама сделала это.

Двери кабины лифта открылись, и взорам вновь прибывших предстали два офицера полиции в униформе — один маленький и толстенький, второй длинный и тощий. Совсем как Лорел и Харди.[3] Встревожившись поначалу, они успокоились, увидев жетоны на поясных ремнях детективов.

— Черт возьми, — заговорил длинный. — Мы собирались спуститься, ждали лифт. Наверное, она нас опередила, — попытался он оправдать нерасторопность полицейских наверху, позволивших гражданскому лицу свободно разгуливать по месту преступления.

Роган щелкнул языком, когда офицеры вошли в кабину. Элли догадалась, что ему очень хочется стукнуть их лбами друг о друга.

— Наведите порядок перед домом и выставьте охрану, — сказал он. — Хэтчер и Роган. Прибыли в одиннадцать двадцать семь. Зафиксируйте это.

Для пущей убедительности Джей Джей ткнул пальцем в нагрудный карман толстого полицейского.

Лифт со скрипом поехал вниз.

— Я как раз пыталась объяснить вам, — сказала хозяйка. — Они не воспринимают все это всерьез. Пожалуйста, послушайте меня. Моя дочь не убивала себя.

Глава 3

Верхний этаж особняка занимала отдельная квартира с собственной столовой, гостиной, кухней и длинным коридором, ведущим в заднюю часть здания. Интерьер был выдержан в белом цвете. Ярко сверкали глянцем белые полы, устланные белоснежными ковриками из овечьей шерсти. Комнаты были обставлены мебелью из люцита. Помещения для прислуги выглядели просто шикарно.

— Комната Джулии располагается сзади.

Из глубины квартиры до слуха Элли донеслись звуки шагов, голоса, щелчки и скрип радиостанций.

— А вы, собственно, кто?

— О, простите! Меня зовут Кэтрин Уитмайр. Я мать Джулии.

— И вам никто не говорил, что вы не должны здесь находиться?

— Это мой дом. И моя дочь. Я сказала, что не уйду, пока не приедут детективы, расследующие убийства. Я слышала все, что они говорили о Джулии, и настаиваю: мою дочь убили.

Напарников вызвали на место предполагаемого самоубийства. Их вопрос, почему расследование этого дела требует участия двух детективов, остался без ответа. Теперь же у Элли возникло ощущение, что она видит перед собой главную причину.

— Мы уже здесь, миссис Уитмайр. Я понимаю, какую душевную боль вы сейчас испытываете, но вам нельзя тут находиться — тем более если ваша дочь действительно была убита. — Элли увидела офицера в униформе на спиральной лестнице и помахала ему рукой. — Этот джентльмен выведет вас из дома. Вы можете посидеть в одном из автомобилей или же он отвезет вас в полицейский участок, если вам там будет комфортнее. Нам нужно произвести предварительный осмотр, после чего мы побеседуем с вами более подробно.

Женщина хотела было возразить, но, очевидно передумав, кивнула в знак согласия.

— Идите и сами убедитесь. Я не могу смотреть на нее. Просто не могу. — Она пошла вниз по лестнице, и офицер неуклюже последовал за ней.

Шум, который услышала Элли, исходил из-за закрытой двери в конце коридора. Она открыла ее.

— Почему эта дверь закрыта, а меж тем постороннее лицо свободно перемещается по месту преступления?

— Потому что это не место преступления. А эта сумасшедшая баба сказала, чтобы мы не смели прикасаться к телу ее дочери, и хлопнула дверью.