Никто

Сашка кивнула. Мы пошли на кухню, и я посадила потерпевшую на стул, приказав ничего не делать, кроме как любить себя любимую от макушки до пяток такой, какая есть.

– Легко тебе говорить, – всхлипывала она. – Ты нормального цвета.

– Подумаешь! Зато я рыдаю на ровном месте посреди битком набитого кафе. Думаешь, это лучше?

Сашка неопределенно мотнула головой, и я так и не поняла, «да» это или «нет».

– Обе хороши, – подытожила я. – Но твоя зараза пройдет быстрее, чем моя. Вот увидишь – два дня и все будет хорошо.

Тут Сашка снова зарыдала так, что кровь в жилах свернулась:

– Вот именно-о-о-о-о… – хрипела она уже сорванным голосом. – Почему именно сегодня? Почему не завтра? Через два дня мне уже не важно, что будет…

– Не говори глупостей! Тоже мне, событие века…

– Собы-ы-ытие-е-е-е…

Я мысленно дала себе оплеуху за длинный язык и идиотизм:

– Ну, все, все, – я уже заварила чай и разлила его по кружкам. Одним из моих хобби после «возвращения» стала попытка воплотить в жизнь тот самый чай, которым поила меня Ирма. Мятный, нежный вкус, в самом конце раскрывающийся ярким шоколадным ароматом. Но, как я ни старалась, ничего не выходило. Окружающим очень нравился мой чай, но я-то знала, что с оригиналом нет никакого сравнения. Если бы вы знали, каков этот вкус на самом деле…

– Спасибо, – сказала Сашка, беря трясущимися руками кружку. – Что бы я без тебя делала?

И тут, как ни странно, Сашкины слова стали для меня прозрением – я слишком долго жалела себя и эксплуатировала чужую любовь, совершенно забыв о том, что мои близкие нуждаются во мне не меньше, чем я в них. Хватит уже рыдать и жаловаться на судьбу – сделанного не воротишь, остается лишь принять свершившийся факт и начать все заново, словно ничего и не было.

– Ну, все, – сказала я. – Это мы уже пережили, и возвращаться к этому нет смысла. Давай позвоним в парикмахерскую и отменим твой визит, а потом пересмотрим все серии «Дарьи» с самого начала. А?

Сашка, молча, кивнула.

– Где твой телефон?

– На диване, – загробным голосом ответила моя подруга, откуда-то из кружки.

Я принесла мобильник и положила на стол перед ее носом. Она грустно взглянула на гаджет, как на бумагу о полной капитуляции, которую нужно подписать кровью, и, тяжело вздохнув, взяла его в руку. Набрав номер парикмахерской, она подняла на меня глаза, полные тоски, но, как только в трубке послышался первый гудок, глаза ее просияли, словно на нее снизошло озарение, и она быстро нажала кнопку отбоя. Она смотрела на меня, и взгляд ее искрился неподдельным интересом. Она разглядывала меня так, словно видела впервые, и я уже начала думать, что психика у бедняжки все-таки не выдержала, и моя ненаглядная тронулась умом.

– Сашка, ты чего?

Вдруг она, чуть ли не крича, затараторила, да так быстро, что до меня не сразу доходил смысл ее слов:

– Я все поняла! Это судьба! Это высшее предзнаменование. Значит, так и должно было случиться. Все правильно… – все ее торопливое бормотание сводилось к подобным, ничего не значащим восклицаниям. Я реально заволновалась:

– Сань, ты меня пугаешь. Давай-ка начинай говорить что-нибудь осмысленное, а не то я иду за санитарами.

– Да нет же! Ты меня не поняла… – и снова поток, ничего не значащих слов.

– И правда, ты же все так четко и внятно объяснила, что не понять просто невозможно.

– Ты пойдешь вместо меня!

Тут челюсть моя отвисла. Я смотрела на ожившую подругу и не понимала, серьезно она или чувство юмора опять меня подводит:

– Куда пойду? В парикмахерскую? А по телефону отменить визит нельзя?

– До чего же ты тугодум! Ты идешь на вечер вместо меня! Ты пойдешь по моему приглашению!

– Ты с ума сошла? Я не пойду никуда.

– Почему?

– Приглашение же именное?

– В том то и дело, что нет!

– Ты, мать, совсем сдурела! Не пойду я туда.

– Пойдешь, пойдешь,… как миленькая пойдешь.

– Нет. Не пойду.

– А я говорю, пойдешь.

Минут пять мы потратили на пустое препирание и партию в настольный теннис из «пойдешь» – «не пойду». В конце концов мне это надоело первой:

– Сань, прекрати. Ты же видишь, я даже в кафе нормально выйти не могу. У меня, то слезы, то апатия. Я веду себя, как ненормальная, а ты хочешь запихать меня в вечернее платье и отправить в толпу напыщенных, разодетых богатеев, где я буду чувствовать себя еще и нищей. Ты хочешь, чтобы мое эго окончательно и бесповоротно погибло?

– Я хочу, чтобы ты перестала себя жалеть, – твердо сказала она.

Я не смогла ничего возразить против этого, но кое-какие козыри в рукаве еще остались.

– Мне нечего надеть.

– Ты наденешь мое платье. Ростом мы одинаковые.

– Сашка, ты на размер меньше меня.

– Да. Была когда-то. Посмотри на себя – ты ходячая энциклопедия по анатомии. Если присмотреться можно селезенку без УЗИ разглядеть.

– Ну, спасибо…

– Пожалуйста. Через сорок пять минут тебе нужно быть в парикмахерской. Я все оплатила заранее, поэтому не переживай о деньгах.

– Да я вообще ни о чем переживать не буду, потому что никуда не пойду.

Мы смотрели друг на друга, и тут Александра применила запрещенный прием – глаза ее, огромные янтарно-карие, наполнились слезами, и она бессвязно начала причитать: