Никто и звать никак

Волчица мертва была уже несколько дней — она упала на колья. Крупные зеленые мухи покрывали ее тело, периодически взлетая темным роем и опускаясь снова, образуя шевелящееся покрывало. Из трех щенков шевелились только двое. Один из них и скулил, второй лежал практически неподвижно, только иногда начинал жалобно и очень тихо попискивать. Смрад стоял неимоверный…

— Ригер! Что делать?!

— Веревку.

— В каком смысле… Зачем веревку?!

— Глубина большая, а ты меня не вытащишь.

— А ты меня? Я же легче…

Спорили не слишком долго. В рюкзаках у нас лежала «цивильная одежда». Выбор был такой: или возвращаться на кордон и резать на веревки белье, но это — время. А волчата уже очень долго без еды и, главное — воды. Или воспользоваться цивильной одеждой и вернутся в Тронг в лесном. Надеюсь, что гостей в замке не будет. Высокородная в брюках — ну, так себе идея. Брюки для тепла женщины носили только в стране Гомиро тер Ванга. Здесь таких вольностей в одежде не допускали.

Сперва Ригер обошел по периметру яму, сильно топая по краям. В одном месте в яму рухнул еще несколько кусков земли. Вот там то он и встал, уперев ноги в землю и слегка отклонившись назад. Меня он держал за свои сменные брюки, привязанные одной штаниной мне на поясе. Пришлось выдохнуть и затянуть потуже, на два узла. Спустилась я сравнительно легко, цепляясь руками за торчащий из земли толстый корень. Хорошо, что догадалась завязать лицо своей рубахой!

— Стоишь?!

— Да!

— Главное — аккуратней, там могут быть еще колья. Смотри, куда ногу ставишь…

Ригер лежа нависал над ямой с пустым рюкзаком в руке. Туда я и сложила волчат, стараясь реже дышать. Тот, что лежал неподвижно, даже не обратил внимания на меня. Тот, что скулил — очень вяло попытался огрызнуться. Маленький боец!

Из ямы Ригер выдернул меня быстро, но вырвало меня под ближайшим кустом…

Тонкое льняное платье пошло на то, чтобы порвать его на тряпки, смочить водой из поясной фляги и протереть лицо и руки. Еще пара глотков и мне стало легче…

Воду Ригер набрал в горсть, а я аккуратно поднесла замотанного в рубаху волчонка. Окунула в воду палец и слегка мазнула его по носу. Он был слепой. Ну, точнее, глаза просто были покрыты гнойной коркой. Он был грязен и вонюч, но жив и даже вяло пытался брыкаться. Сквозь ткань рубахи я чувствовало маленькое горячее тельце, прощупывались тонкие ребрышки и ощущалось часто стучащее сердечко… Малыш начал неуверенно тыкаться носом в ладонь, потом жадно лакать… Он был приметный — с белым пятном-галстуком на груди.

У меня слезы наворачивались на глазах, когда я думала, сколько они там мучались… Второй щенок был значительно более вял, напоить его почти не получилось, хотя я макала палец в воду и смачивала ему нос… Наконец Ригер взял его в руки, открыл маленькую зубастую пасть и, набрав в рот воды, тонкой струйкой начал лить ему на язык. Очевидно, сколько-то воды он все же выпил и через несколько минут медленно и неуклюже попытался лакать сам…

В рюкзаке у нас был тканевый сверток с хлебом и половиной жареной птицы — утренняя добыча мужа. Несколько тонких полосок мяса, которые я растрепала на волокна. Волчонок «с галстуком» ел, хоть и медленно, но жадно, давясь, пытаясь хватать «добычу». Просто ему было трудно двигаться, он был очень ослаблен. Второй от еды отказался. Покормить его так и не получилось, когда я вкладывала мясо в маленькую пасть, он даже не пытался жевать или глотать…

— Думаю, ему нужно молоко, Калина.

— Тогда пошли, дома я попытаюсь покормить его молоком.

Волчат мы разложили по рюкзакам и я чувствовала сквозь грубую ткань, как слабо потолкавшись он улегся на дно. К полудню мы вышли к ожидавшей нас коляске с дремлющим в тени Ришем. Пока он запрягал коней, мы проверили волчат. Тот, которого нес Ригер был мертв. Волчонок в моем рюкзаке спал, но оживился, когда его вынули. Пока я ревела и кормила найденыша, Ригер похоронил второго под слоем мха и камней…

Много мяса давать я ему боялась, все же это лесной зверь, а птица жаренная, но радовало то, что пил он очень жадно. А я думала о том, что делать дальше. Сможем ли мы выходить его? Сможет ли он сам есть? Или желудок малыша не справится с непривычной пищей?

В дороге мы делали небольшие остановки каждые пару часов. Я поила найденыша, который оказался мальчиком, давала еще несколько волокон птицы. Была просто счастлива, когда почувствовала расплывающуюся по свертку горячую влагу. Он обмочил мою сорочку, значит, как минимум, почки работают. Теперь главное подобрать правильное питание и у него будут шансы выжить.

Только в замке я поняла, как соскучилась по дому! И обрадованная шталь Тагина и ворчащая Ранда и робко улыбавшаяся мне Нита — это часть моего дома и мира, лучшая его часть!

Первым делом напоили щенка молоком. Лакал он очень неуклюже, похоже, что еще сосунок. Брызги летели во все стороны, но жадность, с которой он лез в миску с молоком, говорила о том, что у него есть все шансы выжить.

Большой интерес к волчонку проявил Дик. С разрешения мамы он присутствовал при купании щенка и пытался давать советы и комментировать: