Никто из нас не выйдет отсюда живым

Вскоре после того, как Джим познакомился с братьями Рэя, они с братьями Манзареками перенесли свои репетиции в домик за автостанцией Greyhound в Санта-Монике, где к ним присоединился новый барабанщик – Джон Денсмор, с которым Рэй познакомился в медитативном классе.

У Джона было много общего с Джимом. Оба они были по происхождению представителями среднего класса; отец Джона был архитектором. У обоих были брат и сестра. В средней школе оба проявили способности к занятиям спортом; у Джона это был теннис, а Джим отличался в плавании. С Рэем Джон разделял увлечение джазом, а также жадность и преданность новообращённого йогическим дисциплинам Махариши.

Джон говорил Рэю и Джиму, что у него был вспыльчивый характер, и он надеялся, что медитация поможет ему научиться контролировать себя. Ему было двадцать лет, и он всё ещё жил дома (что делало его неизбежно предметом насмешек Джима), хотя он страстно стремился порвать с родителями, тоскуя по свободе, которую могла дать работав действующей группе. Пройдут годы, в течение которых Джим и Джон будут вместе работать в “`Doors”, но они никогда так и не станут близкими друзьями.

Джон играл на ударных с 12 лет. В средней школе при университете в Западном ЛосАнджелесе он играл на перепончатых силках, затем переключился на джаз – во время учёбы в колледже, сначала в Санта-Монике, потом в Лос-Анджелесе и, наконец, в Государственном колледже Сан -Фердинандской долины, который он закончил.

После двух недель репетиций Рэй и его братья, вместе с новыми вокалистом и барабанщиком, а также со знакомой басисткой (девушкой, чьё имя всеми забыто) пришли на студию звукозаписи “World Pacific” на Третьей улице в Лос-Анджелесе. У “Rick and the Ravens” был контракт с “Aura Records”, и они уже выпустили пару песен с вокалом Рэя под именем “Screaming Ray Daniels”2. Вышедший сингл остался незамеченным, но “Aura” решила дать ребятам немного свободного студийного времени вместо записи большего количества песен. “ То, что мы получили, была ацетатная демозапись, – говорил несколько лет спустя Джим, – и у нас было три копии”.

Это были записи, которые Джим, Рэй, Джон и иногда – Дороти Фьюджикава носили из одной компании звукозаписи в другую; это были песни, которые Джим написал в Венеции тем летом, в том числе “Прогулка в лунном свете”, “Мои глаза увидели тебя” (песня, называвшаяся тогда “Стань сумасшедшим”), “Конец ночи” и безобидный маленький напев с извечной темой “Лето почти ушло”. Песни и группа отвергались всеми компаниями звукозаписи.

Примерно в это время Джим познакомился с Памелой Корсон.

Памела была рыжеволосой девушкой всего восемнадцати лет. На тыльной стороне рук, на бледном, утончённом и ласковом лице, да и по всему телу, как корица, были рассыпаны веснушки. Она носила прямые длинные волосы с пробором посередине. У неё были полупрозрачные бледно-лиловые глаза, невероятно большие – этим она напоминала портреты кисти Вальтера или Маргарет Кин – девушку ранимую, зависимую, прелестную.

Она родилась 22 декабря 1946 года в Виде, штат Калифорния, в нескольких милях от горы Шаста, считавшейся у индейцев священной. Её отец, как и отец Джима, был морским лётчиком – но бомбардиром, а не штурманом, и теперь он был командиром в Морском резерве США и директором средней школы в Оранже, центре Оранжского округа. Она говорила Джиму, что ушла из художественного класса Лос-Анджелесского колледжа и искала себе занятие поинтересней.

Годами позже Памела скажет, что Джим был тем человеком, который рассказал ей о жизни. Она называла себя “творением Джима”. Он рассказывал ей о философах, выписывая цитаты из каждого, от Платона до Ницше, знакомя её с величайшими достижениями западной мысли. Джим давал ей читать и свои записные книжки, и она сразу же взяла на себя роль хранительницы его поэзии.

Джим перечитывал “Двери восприятия” Олдоса Хаксли: “Большинство этих видоизменителей сознания теперь можно получить только по рецепту врача или – с большим риском незаконно. Для неограниченного употребления Запад допускал только алкоголь и табак. Все другие химические Двери в Стене получили ярлык Дурмана, а их нелегальные потребители Дьяволов”. Джим посмеялся над этим, и начал увеличивать одновременно и разнообразие, и количество принимаемых наркотиков.

Теперь Джим делал всё, что мог, и даже больше того, чтобы расширить свой мозг. Открыть двери восприятия… прорваться насквозь на другую сторону… идти по шоссе к концу ночи… посетить таинственные сцены на золотом прииске… ехать змеёй шоссе… поразительные фразы, которые позднее появятся в его песнях, были записаны в блокнот на тёплом осеннем пляже. Он был уже близок к открытию своего собственного взгляда и словаря.

Он поглощал кислотные таблетки как пивные зёрна, или аспирин в количестве того, что теперь называется Owsley из Сан-Франциско – настоящую “белую молнию”, безупречно чистую, дешёвую и… ударную. И, конечно, трава – коробки за коробками травы из Мексики. И ещё – кубики сахара.

Прорвись насквозь на другую сторону

Прорвись насквозь на другую сторону

Прорвись насквозь на другую сторону